Все мысли в моей голове разлетелись кто куда. Он никогда так раньше со мною не разговаривал, унижая меня и делая себя идиотом. Но я не могу позволить себе воспротивиться.
– Я не думаю, что плохо вела себя, милорд.
– О нет, плохо, очень плохо! Так ты знаешь, что я делаю с девочками, которые плохо себя вели? – спрашивает он снова.
Я качаю головой. Кажется, у него начинается старческое слабоумие. Это мне тоже придется перетерпеть.
Генрих подзывает меня к краю кровати:
– Подойди немного ближе.
Я встаю со своего стула и подхожу. Я двигаюсь грациозно, как подобает женщине, с высоко поднятой головой, как и должна ходить королева. Мне кажется, он не сможет продолжать эту игру, словно я ребенок, который заслужил выволочку. Но я ошибаюсь. Король берет меня за руку и привлекает чуть ближе к себе.
– По-моему, ты читала книги, которые Стефан Гардинер счел бы ересью, плохая девочка.
Я широко распахиваю глаза, стараясь выглядеть как можно наивнее.
– Я бы никогда не пошла против воли Вашего Величества. И Стефан Гардинер никогда не обвинял меня в подобных проступках, у него нет никаких доказательств.
– О, он-то тебя обвинял, – он посмеивается так, словно находит это смешным. – Будь в этом уверена! И друзей твоих обвинял, и девицу-проповедника, и были у него все необходимые доказательства, чтобы доказать мне, да и присяжным тоже, Кейт, что ты, увы, была очень плохой девочкой!
– Но я же объяснила… – я пытаюсь улыбнуться.
Теперь я замечаю, как по его лицу пробежала тень раздражения.
– Забудь обо всем этом. Я сказал, что ты была плохой девочкой, и я считаю, что тебя надо наказать.
Я тут же вспоминаю о Тауэре и виселице, которую могут построить на холме. Я думаю о своих фрейлинах и проповедниках, которые говорили перед нами. Я думаю об Анне, ожидающей в Тауэре своего освобождения.
– Наказать?
Он тянется ко мне своей левой рукой. Я беру ее, и он резко дергает меня к себе, словно намереваясь перетянуть через кровать.
Я повинуюсь его руке.
– Ваше Величество?
– Вставай на колени на кровати, – говорит Генрих. – Вот твое наказание.