Он видит мое лицо, искаженное страхом, и начинает смеяться так сильно, что его накрывает приступ кашля и по лицу текут слезы.

– Ох… Ты что, думала, что я тут отрублю тебе голову? О, Боже! О, Боже! Ну какие дуры эти женщины! Давай, иди сюда и вставай на колени.

Я подбираю юбку свободной рукой и встаю рядом с ним на колени. Он отпускает мою руку, и теперь я нахожусь там, где он этого хочет, – на коленях перед ним. В этом положении смрад от его ноги ощущается еще более остро. Я складываю руки вместе, словно собираюсь приносить клятву.

– Да нет, не так! – нетерпеливо восклицает король. – Я не хочу, чтобы ты молила о прощении. Вставай на руки и колени, как собака.

Я не верю своим ушам, но, когда я поднимаю на него взгляд, я вижу, что он покраснел от напряжения. Он говорил совершенно серьезно, и, пока я замерла в нерешительности, я вижу, как его глаза становятся злыми.

– Я тебе уже сказал однажды, – тихо говорит Генрих. – За дверями стоят стражники, и, стоит мне сказать лишь слово, тебя посадят на баркас и отвезут в Тауэр.

– Я знаю, – быстро говорю я. – Просто я не понимаю, что именно вы хотите, чтобы я сделала, милорд. Я сделаю для вас все, что вы пожелаете, и вы это знаете. Я пообещала любить…

– Я уже сказал тебе, что делать, – перебивает он меня. – Вставай на руки и на колени, как собака.

У меня от стыда пылает лицо. Я опускаюсь на руки и прячу голову, только чтобы не видеть торжествующее выражение на его лице.

– Подними юбки.

Это уже слишком.

– Я не могу…

Но король только улыбается.

– Выше ягодиц, – говорит он. – Подними свои юбки, чтобы у тебя оголилась задница, как у шлюхи со Смитфилда[22].

– Ваше Величество…

Генрих поднимает руку, словно чтобы предупредить мои возражения. Я смотрю на него и размышляю, не осмелиться ли мне воспротивиться ему.

– Мой баркас… – шепчет он, – ждет тебя.

Я медленно подбираю свои юбки, собирая их на уровне талии, оставляя меня обнаженной от талии и ниже, и встаю на четвереньки на постели короля.

Он начинает копошиться возле себя, и я с отвращением думаю, что он сам себя удовлетворяет, возбудившись от зрелища нагого тела, и пытаюсь представить, что еще может меня ожидать. Но король достает плетку, короткую плетку наездника, и подносит ее к моему пылающему лицу.

– Видишь? – тихо спрашивает он. – Она не толще моего мизинца. Законы этой земли, мои законы, говорят, что муж может бить свою жену палкой не толще своего мизинца. Видишь, вот это – маленькая плеточка, которую я могу по закону на тебе использовать. Мы договорились?