– Но Ваше Величество не станет…

– Таков закон, Екатерина. Равно как и закон о ереси и об измене. Ты понимаешь, что я тот, кто издает эти законы, и тот, кто следит за их исполнением? Что ничто в Англии не происходит без моей на то воли?

Мои ноги и ягодицы замерзли. Я наклоняю голову к вонючим простыням и произношу высохшим горлом:

– Понимаю.

Генрих сует мне плеть в лицо.

– Посмотри! – требует он.

Я поднимаю голову и смотрю.

– Целуй ее!

– Что? – Я не смогла удержать лицо от гримасы.

– Целуй плеть. Как знак того, что ты принимаешь свое наказание. Как хороший ребенок. Целуй.

Я мгновение просто смотрю на него, снова прикидывая, могу ли отказаться ему подчиняться, но он совершенно спокойно возвращает мой взгляд. Только ярко-бордовые щеки и частое дыхание говорят о том, что король возбужден. Он подносит плеть ближе к моим губам.

– Давай.

Я поджимаю губы. Генрих подносит ее ко мне почти вплотную. Я целую ее. Он поворачивает ее ручкой ко мне, и я целую ее тоже. Он подносит свою руку, сжимающую плеть, к моим губам, и я целую его толстые пальцы. И, не меняя выражения лица, он заносит руку с плетью и со всею силой опускает ее на мои ягодицы.

Я кричу и стараюсь увернуться, но он крепко держит меня за руку и дергает обратно, и снова наносит удар. Трижды я слышу свист плети, и трижды она опускается на мое тело. Я чувствую сильную боль. В то время как на моих глазах кипят слезы, он снова подносит плеть к моему лицу и шепчет:

– Целуй ее, Екатерина, и говори, что ты научилась послушанию, подобающему жене.

Я прокусила губу до крови, и на вкус она похожа на яд. Я чувствую, как слезы текут по моим щекам, и мне не удается подавить всхлип. Он трясет плетью у меня перед лицом, и я целую ее, как он и требует.

– Говори! – напоминает он.

– Я научилась послушанию, подобающему жене, – повторяю я.

– Скажи: спасибо, милорд муж мой.

– Спасибо, милорд муж мой.