Елизавета неохотно кивнула. Я взялась за ручку, но тут снаружи послышался уже знакомый мне условный стук. Кэт оттолкнула меня и распахнула дверь. В комнату стремительно вошел какой-то человек, и дверь снова закрылась. Я сжалась, узнав в вошедшем сэра Уильяма Пикеринга, давнего друга Елизаветы и участника заговора Уайетта. Неужели сэра Уильяма простили и позволили ему вернуться ко двору? Вскоре я сообразила: никто его не прощал и не возвращал ко двору. Его визит к Елизавете тоже был тайным.

— Ваше высочество, мне пора, — упрямо сказала я.

— Погоди, — задержала меня Кэт. — Вскоре тебе нужно будет отнести мистеру Ди несколько книг. Он передаст тебе кое-какие бумаги для сэра Уильяма. Их ты отнесешь в один дом. Потом я тебе расскажу, в какой. А теперь покажись сэру Уильяму, чтобы он тебя запомнил. Сэр Уильям, это — шутиха королевы. Она принесет нужные вам бумаги.

Если бы эти слова произнесла не Кэт Эшли, а кто-то другой, я бы и не вспомнила о предостережении сэра Роберта. Но сейчас оно мгновенно всплыло у меня в памяти. Значит, сэр Роберт знал, что принцесса не успокоится? Притихшие было страхи вспыхнули вновь. Мне захотелось опрометью выбежать из покоев принцессы.

Я повернулась к Кэт, стараясь не глядеть на сэра Уильяма и жалея, что не ушла отсюда несколькими минутами раньше.

— Прошу прощения, миссис Эшли, но сэр Роберт, мой господин, велел мне никому ничего не передавать и не выполнять ничьих поручений. Так он мне приказал. Я должна была лишь сказать вам о лентах и после не соглашаться ни на какие поручения. Простите меня все, но я не могу помогать вам в ваших делах.

Я выбежала из комнаты раньше, чем собравшиеся успели раскрыть рот. Я пронеслась по коридору и, только отбежав на приличное расстояние, позволила себе остановиться, успокаивая дыхание. У меня было четкое ощущение, что я едва не вляпалась в какое-то опасное дело. Издали донесся мягкий звук задвигаемого засова (его щедро смазали) и глухой удар от соприкосновения зада Кэт Эшли с дверью. Пусть играют в свои опасные игры без меня.

Наступил июнь. Срок родов у королевы Марии запаздывал более чем на месяц. Беспокойство королевы постоянно нарастало, а по стране множились слухи и домыслы. Уже отцвел боярышник; живые изгороди и дороги были, словно снегом, усыпаны его лепестками. Теплый ветер разносил густой аромат цветущих лугов. Мы по-прежнему оставались в Хэмптон-Корте, хотя обычно королевский двор в это время начинал летние перемещения из дворца во дворец. Мы ждали. В садах вовсю цвели розы, а в птичьих гнездах уже пищали народившиеся птенцы. Только королева оставалась наедине со своей неимоверно затянувшейся беременностью.