Ворота были распахнуты. На его участок вползали машины – целая кавалькада, так ему показалось с перепугу.

Возглавлял колонну гигантский «Рейндж Ровер», потом протащилась и остановилась ещё какая-то машина, а последней заехала сверкающая новенькая «Нива».

– Это ещё что такое? – пробормотал профессор Субботин.

Кое-как он выбрался из сугроба – штаны были совершенно мокрыми – и выхватил лом, чтобы защищаться от нашествия.

– Здорово, профессор! – закричали из «Рейндж Ровера». – С именинницей тебя!

Хлопали двери, из машин выходили люди – целая толпа.

Илья вытер пот со лба.

Прыгая через лужи, подскочил Артобалевский в одной рубашке, такой белоснежной, что на неё больно было смотреть, несмотря на то, что день был серый, неяркий. Он подскочил и сунул руку. Илья пожал.

– Как сам? На работах? Я тоже хочу грести лопатой!.. Сто лет ничего такого не делал! У тебя есть сапоги, а то я в штиблетах!

И показал ногу в лакированном ботинке.

– Петь, ноги промочишь!

– Кать, отстань!

– Здравствуй, сынок, – заговорила Клавдия, приближаясь. – Дай поцелую-то! А у тебя тута ничего, по-людски! Я думала, ты в башне панельной живёшь, как все московские! А ты как человек! Коля, Коля, доставай там узлы-то!

– Ты уж сама распорядись, какие брать, Клавдия Васильевна!

– Ох ты господи! А то сам не знаешь!

Клавдия смачно поцеловала обездвиженного Илью Сергеевича и зашлёпала к «Ниве». Николай Иванович открывал багажник, издалека улыбался благожелательно.

Из средней машины выскочила и понеслась, проваливаясь в мокрый снег, маленькая чёрная собачонка. Следом за ней показался Матвей.

Зоя Семёновна тащила с заднего сиденья огромный букет и какие-то свёртки.

– Ребята! – закричала Агния с крыльца. – Вы приехали?! Какое счастье!

– Слушай, Илья, ты чего такой? – спросил Артобалевский, кинул сигарету в рот, забрал у Ильи лом и стал беспорядочно тыкать им в снег. – Я все дела отменил, в Стокгольм не полетел, а ты стоишь, даже выпить не предлагаешь!