Я быстро увела мою молодую госпожу: до нее уже дошло, какой беды она избежала, потому она не сопротивлялась. Все остальные последовали за нами, и мистер Хитклиф оставался в зале один вплоть до самого обеда. Я посоветовала Кэтрин пообедать у себя в комнате, но, как только он заметил, что ее место за столом свободно, он тут же послал меня за ней. За обедом он ни с кем из нас не разговаривал, ел совсем мало и сразу после обеда ушел, дав понять, что не вернется до вечера.

Молодые люди, объединенные установившейся между ними дружбой, расположились в его отсутствие в зале, и я услышала, как Гэртон сурово оборвал Кэтрин, когда та попыталась открыть юноше глаза на козни Хитклифа в отношении его отца. Он сказал, что не потерпит ни одного слова против мистера Хитклифа: пусть лучше Кэтрин ругает его самого, как делала это раньше, но хозяина не трогает. Моя госпожа страшно на него за это рассердилась, однако он нашел достойное средство заставить ее замолчать, спросив, как бы она отнеслась к тому, если бы он – Гэртон – принялся поносить ее отца. Тогда она поняла, что любой урон репутации Хитклифа Эрншо воспринимает как личное оскорбление и что он привязан к хозяину Грозового Перевала узами привычки, которые не в силах разорвать доводы рассудка, и было бы жестоко попытаться заставить юношу скинуть их в одночасье. К ее чести, она больше никогда не жаловалась Гэртону на Хитклифа и не выражала свою неприязнь к нему. Она позже призналась мне, что сожалеет о своих усилиях посеять вражду между ним и Гэртоном – действительно, после этого она ни разу не позволила себе в присутствии последнего ни одного слова против своего мучителя.

Разрешив это небольшое разногласие, молодые люди помирились и с головой окунулись в учение, причем Кэтрин выступала в роли строгой учительницы, а Гэртон – прилежного ученика. Закончив работу, я пришла посидеть с ними, и уж так приятно и радостно было мне любоваться на них двоих, что я совсем не замечала, как летит время. Понимаете, мистер Локвуд, они для меня все равно что родные дети. Я давно уже горжусь Кэтрин и уверена, что и Гэртон в самом скором времени оправдает мои надежды. Честность, добросердечие и ум были заложены в него самой природой, и теперь, извлеченные из-под спуда, они быстро разгоняют тьму невежества и низости, в которую ввергло его воспитание. Искреннее одобрение Кэтрин только добавляет масла в огонь. В тот вечер пробужденный разум заставил лицо юноши засветиться по-новому, придав живость и благородство его чертам. Я с трудом могла поверить, что передо мною тот же самый деревенский увалень, которого я увидела в тот день, когда моя маленькая леди оказалась на Грозовом Перевале после своего путешествия к Пеннистонским утесам. Пока я любовалась молодыми людьми, а они усердно трудились, дом окутали сумерки, из которых подобно злому духу возник хозяин Грозового Перевала. Он застал нас врасплох, войдя через главный вход. И вот мы все трое оказались перед ним, как на ладони, только и успев, что беспомощно взглянуть на него. Ну что ж, подумала я, никогда еще не приходилось ему созерцать более приятной и безобидной картины, и коль скоро даже она вызовет его гнев, то это уже совсем никуда не годится! Красноватый отблеск огня освещал склоненные друг к другу юные головы и красивые лица, одушевленные детской жаждой познания, ведь, несмотря на то, что Гэртону было двадцать три, а Кэтрин восемнадцать, каждому предстояло узнать и прочувствовать столько нового, что не было в них и следа разочарований и трезвого расчета, свойственных зрелости.