Странный светящийся шар продвинулся вдоль верхушек деревьев и соскользнул к задней части дома. На полу напротив высоких французских окон вытянулись прямоугольные тени. Вернулась Мередит и принесла новый чай. На подносе стояла тарелка с горячим супом, от которого поднимался пар. Но и суп скоро остыл.
Вдоль дивана двигалась высокая худая тень. В паузах между морганием она видела, как тень снова и снова ходит перед ней взад-вперед. Наконец тень остановилась.
– Я не делал этого, Леонора. – На нее пристально смотрел бледный Алекс. Его пустые далекие слова едва доносились до ее умирающего сознания, и она едва понимала их смысл. – Да скажи же хоть что-нибудь, черт побери! – не выдержал он.
Смерть, холодная и черная. Оцепенение. Воздух медленно входил и выходил из ее легких – двух мертвых раковин, и каждый такой вдох был для Леоноры странным, печальным и чуждым ей. И она ждала, когда дыхание остановится, и прислушивалась к упрямому тиканью у себя в груди. Боль в области таза была обособленной – она просто присутствовала, засела где-то далеко в своевольном сердце.
– Нет, я этого не вынесу. – Алекс схватился за голову и крикнул: – Посмотри на меня!
Мертвый взгляд скользнул вверх и остановился на его глазах. Алекс отшатнулся и, вцепившись в волосы, принялся вновь расхаживать взад-вперед, не в силах укрыться от этого взгляда. Потом остановился перед окном и сцепил руки за спиной.
– Мне необходимо, чтобы ты знала: я этого не делал! – Он немного успокоился. – Какая-то часть меня жалеет, что это был не я. Какая-то часть меня хотела бы нажать на курок. – Алекс обернулся к ней. – Но я не имею к этому никакого отношения. Клянусь тебе!
Ощущение правдивости – чистой, искренней – нарушило ее оцепенение. Странный орган в ее груди забился чаще, слюна смочила пересохший рот. «Нет!» Этот вопль пронесся в ее сознании, разбудив его от мертвого спокойствия. Жизнь, дыхание, пульс – все тянуло в противоположную сторону, уводило от смерти. Она хотела нарушить свое оцепенение, освободиться от него. Она чувствовала вкус боли, прятавшейся по углам и поджидавшей ее, и нервы ее звенели от ужаса.
Когда Алекс подошел, на лице его не было ни злости, ни заносчивости, а взгляд казался честным и искренним. Присев, он обхватил ее лицо ладонями.
– Я не делал этого. И я не могу жить, когда ты смотришь на меня с такой ненавистью. – Голос его надломился. – Эти парни напали на шерифа, Леонора. Они убили его и попытались скрыться. У помощника шерифа не было другого выхода, кроме как пристрелить обоих. – Он сжал ее руки. – Так что это сделал твой драгоценный Джеймс. А не я.