– Ты знаешь, Нин… – решилась и я на откровенность. – У меня никогда не было хобби или того, к чему я бы могла стремиться. Я жила без мыслей о будущем и иллюзиями о великой любви, которая однажды великодушно посетит меня и сделает счастливой, а больше мне ничего и не надо. Как амеба. – Я улыбнулась подруге, которая смотрела на меня странно: то ли сердито, то ли удивленно, но точно без осуждения. Нинка явно пыталась понять смысл моих слов, а оттого молчала и внимательно слушала эту небольшую тираду.

– Но когда появился Антон… Все стало иначе. Я получила любовь, но, как бы странно это ни звучало, поняла, что это не все, что нужно для счастья. – Я грустно улыбнулась. – Когда Антон уехал, я много думала. Очень много. Сначала – о нем, о нас… А потом – о том, каково ему. Как ему все это дается: слава, успех, любовь поклонников. Антон ведь жить без своей музыки не может. Ею, наверное, и живет. И старается ради нее – все эти постоянные репетиции, сборы, концерты… Это все требует больших усилий. – Я вздохнула. А Нинка продолжала внимательно меня слушать. – Я видела Антона – или Кея – только тогда, когда он был свободен, и поскольку он никогда не жаловался, не говорил об этом, мне обманчиво казалось, что вся его жизнь – развлечение, а не труд. Уже только после всего… – Тут я немного запнулась. – После всего, что с нами произошло, после его дурацкой игры, когда я стала бывать на студии, общаться с теми, с кем он работал, видеть сам процесс этой работы, стала понимать, как тяжело он трудится. В первую очередь – над собой. У него кошмарный характер, но я уважаю его как человека. И глядя на него, я стала осознавать, Нина, что хочу…

– Быть достойной его? – перебила меня нетерпеливо подруга.

Я мотнула головой.

– Не совсем так. Быть достойной кого-то – звучит немного унизительно, верно? Быть достойной самой себя – так правильнее. Уважать себя. Ценить. Любить. Знать, что ты что-то хочешь, можешь и стремишься к этому. Как Антон. Знаю, ты терпеть его не можешь, но в этом плане он для меня пример, – я нежно улыбнулась своим собственным воспоминаниям. – Пример того, как человек делает сам себя. Но, знаешь, Нина, я не хочу полностью растворяться в ком-то и не хочу, чтобы растворялись во мне. Жить ради любви – нет, но жить с любовью – мне это нравится.

– Без нее тоже неплохо, – мрачно сказала задумавшаяся Журавль. – А вот без денег… – заклинило ее.

– Можно жить без любви, – легко согласилась я. – Но с ней лучше. Светлее, что ли. Любовь – как фонарь. Освещает ту дорогу, которую мы выбираем. С таким фонарем идти проще и безопаснее. Но иногда она ослепляет, и мы идем, спотыкаясь и сбиваясь с пути – порою прямиком в бездну. Так и с Гектором – у тебя к нему была какая-то совершенно странная искаженная иллюзия любви. Как будто бы этой иллюзией ты защищалась от настоящих чувств. Вытесняла их. Нин, ты иногда такая взрослая, а иногда совсем как ребенок, – улыбнулась я со светлой грустью подруге.