Она садится и берет меня за руку. Жаль, я ничего не чувствую. Мне остается лишь смотреть на эту прекрасную девушку – лучшее, что было в моей жизни.

– Я тут поняла одну вещь. Ты вставила в рамку сертификаты с результатами экзаменов, помнишь? Я засунула их в комод, а ты достала. Оценки не то чтобы блестящие, но дело ведь не в этом, правда? Для тебя имело значение не то, чего я добилась, а то, к чему я стремлюсь. Не стоит переживать из-за неидеального результата, ведь существует множество разных занятий, и можно выбрать дело по душе. Главное, чтобы рядом были друзья и близкие, которые поддержат желание попробовать. А я никогда не испытывала недостатка в поддержке.

Комната вся залита светом. Эллис смотрит на Ларкин и улыбается.

– Так вот, про письмо. Мы пока не стали его открывать. Сисси и Битти хотели подождать до утра, чтобы обсудить все на свежую голову, и я согласилась. Они чего-то боятся. Возможно, в письме какая-то страшная тайна. Я сама не уверена, что готова узнать правду. Гэбриел рассказал о деталях, которые ты добавила к фреске. Боюсь даже предположить, что ты имела в виду.

Она гладит меня по руке, выпрямляет мне пальцы. Ей всегда нравилось наводить порядок. Наверное, Ларкин была единственной пятилеткой, кто выстраивал кукольные туфли по цвету и фасону. Это у нее от Сисси, я тут ни при чем.

– Что бы там ни было в письме, я выдержу. Я сильная. Вы с Сисси и Битти сделали меня бесстрашной и независимой. Постоянно это повторяю, чтобы не забыть. Так что не волнуйся, хорошо? Со мной все будет в порядке.

Ларкин улыбается: наверное, думает о Беннетте. Мое сердце вот-вот взорвется. Эллис протягивает руку. Я не решаюсь принять ее, потому что знаю – мне не шевельнуться. Но он смотрит не вниз, на постель, а вверх, на потолок. Наконец я даю ему руку, и наши пальцы соприкасаются.

Ларкин упирается локтями в кровать и кладет голову на ладони.

– Я очень устала. Прикрою глаза на минуточку. Я люблю тебя, мама. Теперь все будет хорошо.

Кажется, я поняла, почему не умерла тогда, в Карроуморе. Потому что не закончила свой путь. Потому что злилась. Потому что должна была узнать важную истину. Прежде чем прощать других, нужно сперва простить себя. Любовь – сложная штука, как между супругами, так и между родителями и детьми; тем не менее нет ничего прекраснее любви, удивительной, трудной, бепорядочной. Пусть наши сердца покрыты синяками и ранами, они все равно сохраняют способность любить, если мы достаточно умны, чтобы распознать любовь.

Но самый главный мой урок – ты никогда не узнаешь свою силу, пока у тебя не останется иного выбора, как быть сильной. Я беспокоилась, что мне нужно научить этому мою милую Ларкин. Теперь вижу – она и сама все знает.