Все взгляды обратились к нам. Свечи отбрасывали на лица дрожащие блики. Вот белесые усики Роджера. Вот удивленная Моника. Коллеги-архитекторы смотрели умно и проницательно. А вот и Джон в обнимку с мамой. Наши дивные танцы явно пришлись ему не по вкусу, но мне было плевать. Погоди, Джон, погоди…

К нам присоединились Бен и Айрис. Я взяла сестренку за ручки и закружила. Диджей прибавил звук. Бен вытащил на танцпол Мерьем, за ней подтянулись и остальные мамины подруги. Я заказала несколько антилюбовных песен, и диджей включил их одну за другой – “Bad Romance” Леди Гаги, “Grounds for Divorce” «Элбоу», “Tainted Love” «Софт селл». Джон после первого же трека положил этому конец, заменив «Элбоу» на классический джаз, но мы все равно танцевали.

Музыка лилась сквозь меня. Сил у меня было в избытке. Я дышала запахом духов, теплом наших двигавшихся тел. Субботний вечер, и ничто не может нас остановить.

– Касс тоже посмотрел, – между делом сообщила мне Керис и показала экран телефона. Она-то его расфрендила, а он ее, видимо, нет…

«Мой отец – козел. Передай Лекс, что мне ужасно жаль».

Подумаешь, жаль! Написал комментарий – и сиди себе дальше под пальмой.

– Попроси его поделиться роликом, – крикнула я.

К нам подошла мама. Я сразу догадалась, что ее прислал Джон. Уж больно неуверенно она двигалась.

– Вы не могли бы вести себя потише? – попросила она. – Что-то вы совсем разошлись.

Я помотала головой, притворившись, будто не слышу ее из-за музыки.

Мама подошла ближе.

– Ты очень громко кричишь. Может, отдохнешь уже?

Я схватила ее за руку, втянула в круг танцующих.

– Может, ты потанцуешь с нами?

Будь на нашей стороне. Вступай в нашу банду.

Мама смутилась, ей совсем не хотелось танцевать – видимо, она чувствовала, что Джон смотрит на нас с другого конца зала. Но мы ее окружили, ободряюще закричали, и вскоре она уже отплясывала вместе со всеми, потряхивая длинной юбкой, так что мелькали щиколотки. Айрис ей подражала, демонстрируя джинсы под платьем. Мы все – женщины и Бен – танцевали все быстрее и быстрее, вертелись и кружились, как фейерверки.

А за пределами зала, в какой-то электронной сети, люди делились друг с другом роликом, все видели, какой Джон на самом деле, и жизнь вот-вот должна была измениться.