Отем присела на корточки возле моих ног и протянула тетрадь мне. В ее глазах светилась доброта и…

«Прощение?»

Я не смел надеяться. С другой стороны, разве она пришла бы ко мне, если бы не простила?

Дрожащими пальцами я открыл тетрадь и стал читать стихотворение вслух. Слова, написанные в жаркой и душной пустыне, звучали не менее искренне в этот сырой, дождливый вечер.

– Посмотри на обороте, – подсказала Отем.

Я перевернул страницу и увидел надпись, накорябанную дрожащим почерком Коннора – там он своими собственными словами говорил правду. В груди у меня словно завязался тугой узел, я судорожно вздохнул и сказал:

– Это правда. Всё это я написал для тебя. И я прошу прощения. – Я сгорбился, судорожно сжимая в руках тетрадь. – Мне так жаль, что я тебе не признался…

Я почувствовал, как диванные подушки прогибаются: Отем присела на диван, поджав под себя ноги, и обняла меня. Мне показалось, я прямо сейчас умру от этого прикосновения. Ее прощение засияло, как восход солнца после темной, непроглядной ночи, и впервые за долгое время в моем холодном мирке стало тепло.

Я обнял ее и заплакал. Тело Отем под моими руками дрожало от рыданий. Когда она отстранилась, из ее глаз текли слезы, но взгляд был твердым, голос звучал нежно, но уверенно.

– Ваши с Коннором поступки причинили мне боль. Знаю, ты поступил так ради любви – любви к Коннору и ко мне, но я заслуживаю честности и уважения. Надеюсь, мне никогда не придется сомневаться в том, что мое место именно здесь. Я заслуживаю искренности.

– Да, – сказал я. – Да, заслуживаешь.

– И, Уэстон. – Ее пальцы погладили мою щеку. – Ты тоже этого заслуживаешь. Ты давно перерос того мальчика, бежавшего за машиной по пустой улице. Ты тоже заслуживаешь счастья. Скажи… – Ее голос дрогнул. – Последние несколько месяцев ты был счастлив?

– Да, – ответил я. – Я был счастлив, хотя прежде мне казалось, что счастье уже невозможно. Раньше я думал, что инвалидное кресло навсегда перечеркнуло мою жизнь. – Я поцеловал ее ладонь. – Один потрясающий человек сказал мне, что я должен принять себя таким, какой я есть, что нужно перестать убегать. И он оказался прав.

– Ты нравишься мне таким, какой ты есть, – проговорила Отем. – Ты очень мне нравишься.

Эти слова проникли мне под кожу, просочились в кости и спинной мозг. Ее любовь пронизала все клетки и молекулы моего тела. Даже в моем нынешнем половинчатом теле я ощущал эту любовь.

– Боже мой, Отем. – Я сжал ее лицо в ладонях. – Я так давно тебя люблю. Наша первая встреча в библиотеке стала чем-то вроде воссоединения. Мне кажется, я любил тебя на протяжении тысячи прошлых жизней. Понимаешь?