– Это не твоя вина, милая, – сказал Марти. – Так он поступает. Так справляется с потерей. Он закрывается в себе и выплескивает эмоции только на сцене. В эти дни на съемочной площадке.

Он увидел, как боль промелькнула на моем лице.

– Я знаю, что это больно. Ты сделала, что должна была, по твоему мнению, чтобы защитить Айзека. А теперь перед ним блестящая карьера и он зарабатывает кучу денег, как и планировал. А тебя, дорогая, тоже ждет блестящая карьера. Твоя Нора гениальна.

– Нет.

– Раз не веришь мне, – он кинул мне газету «Трибуна Хармони» на колени. – Вера Реддин говорит, что ты превосходна, а эта женщина все ненавидит.

Я улыбнулась и отложила газету.

– Это хорошая пьеса для меня. Как раз то, что мне было нужно.

Пьеса, театр и Мартин Форд – именно то, что мне было нужно. Еще один шаг на пути к исцелению. Меня трясло от страха потерять его или ОТХ из-за реновационных планов городского совета.

– Нам нужно разобраться с этой ситуацией с городским советом, Марти, – я прочистила горло. – Айзек может помочь?

– Совет говорит, что проект может стоить миллионы. Не думаю, что у него есть такие деньги, – он печально улыбнулся и поднял руки. – А даже если бы я хотел попросить его, я не знаю, как с ним связаться.

* * *

Направляясь домой после работы на велосипеде, я чувствовала, как горло сдавливает от слез. Я так болезненно скучала по Айзеку, словно меня били в грудь с каждым сердцебиением. Этим днем у меня не была назначена встреча с Бонни, и я сожалела об этом.

Дома мы с Гретой уселись на мое маленькое крыльцо. Мы разделили графин с домашним лимонадом и ели горох прямо из стручков. Солнце уже садилось над Хармони, а светлячки мерцали, летая среди кустов можжевельника, разделяющих наши дома. Цикады оглушали – волны жужжания накатывали и отходили подобно приливу. Дети играли во дворе. Соседские кошки бродили тут и там или грелись в последних лучах солнца. Мы с Гретой почти не говорили. Нам не нужно было. Вечер стоял тихий. Теплый. Мирный. Все, что мне было необходимо.

Почти.

Кода солнце село, Грета упаковала корзины и пожелала доброй ночи. Мой телефон лежал в доме на кухонной стойке, раздался звук входящего сообщения. Я пропустила звонок и голосовое сообщение от папы. После выходки в Техасе Росс Уилкинсон отправил их обратно в Манхэттен. Они проделали целый круг и вернулись туда, откуда начинали, только в этот раз без дочери.

– Привет, Уиллоу. – Голос папы всегда казался напряженным в таких сообщениях. Словно он пытался перебраться через валун вины. – Мы с мамой хотели узнать, как у тебя дела. Она рассказала мне о твоей работе в театре, попытке его восстановить и… типа того. Стоящее предприятие, – он закашлялся. – Мы надеемся прилететь на последнее представление. И, надеюсь, это не слишком самоуверенно, но мы планировали устроить небольшую вечеринку для тебя, твоих коллег и постановщика в отеле «Ренессанс», в Брэкстоне. – Пауза. – Надеюсь, ты придешь. Пожалуйста, дай нам знать о своем решении. Ну, ладно тогда. Пока.