Я прыгнул во взятый напрокат Land Rover. Тайлер убедил меня, что в Лос-Анджелесе это вариант пикапа. Мой Dodge остался в Хармони пастись на свалке.

На Land Rover было приятно ездить, а моя квартира с четырьмя спальнями в Западном Голливуде была чертовым дворцом по сравнению с трейлером на свалке. Но и то и другое казалось тратой денег. Мне не нужно было много. Я скучал по своему пикапу. Скучал по старому дому Марти и кладбищам с неровными надгробиями и лабиринтами из живой изгороди…

Я скучал по Уиллоу.

Сегодня я это сильно ощущал. Сильнее, чем за три года моего отсутствия. Обычно это чувство било по мне, подобно молоту. Теперь оно поднялось из глубин, где я похоронил потери и боль моей жизни. Теперь, когда я мог вернуться в Хармони, как и обещал, я вспомнил обо всем, что мог бы сделать. Мечта и надежда угасли, но реальность лежала передо мной, если бы я захотел за нее ухватиться.

Я проехал на внедорожнике без пробок к огромной, по стандартам Лос-Анджелеса, квартире. Четыре голые стены и пол из твердых пород дерева. Склад стоимостью в 12000 долларов в месяц с панорамным видом на город, который все еще не казался моим. Лос-Анджелес был добр ко мне, но не был домом.

Я пошел в свой кабинет, который служил лишь комнатой, где я хранил ноутбук. Комнат у меня было больше, чем вещей, которые я мог туда положить. Мне даже и ноутбук был не нужен, но Тайлер сказал, что мне необходим доступ к электронной почте и телефон получше. Мой старый телефон, номер которого был у Уиллоу, я выкинул в урну в Далласе во время остановки по пути из Хармони.

Ни электронной почты. Ни телефона. Никакого способа для нее связаться со мной, даже если бы она захотела, а я не шевельнул и пальцем, чтобы найти ее. Я полностью вычеркнул ее из своей жизни.

Я опустил голову на руки.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – собственный голос эхом отразился от стен. – Что, черт возьми, ты делал?

Тогда это казалось правильным. Боль была свежей и настоящей. Я терял Уиллоу, смотрел, как она выскальзывает из моих рук на премьере «Гамлета», и чувствовал, что кто-то снова и снова стреляет мне в сердце. После жизни, полной несчастий, я, наконец, нашел что-то хорошее и идеальное, и оно распалось на части. Я не смог остановить этот процесс. Поэтому я сделал единственное, что умел.

Убрался оттуда ко всем чертям и не оглядывался.

Первые месяцы были подобны агонии, но с каждым днем в стене между мной и старой жизнью и всеми в ней – Марти, Брендой, Бенни, Уиллоу – появлялось все больше кирпичей. И наконец, стена поднялась на километры толщиной в года. Я приезжал в Хармони только на похороны отца. Я оставался там, только чтобы увидеть, как его положат рядом с мамой, а затем снова уехал за стену.