– Мадемуазель Суше вправе пообедать, – сказал Поль.

– Только в том случае, если вернется в час, – заявила мне мадам.

– Мадемуазель перед вами не отчитывается, – огрызнулся Поль, крепче обнимая меня и увлекая дальше.

– Тебе незачем быть таким резким, – сказала я. – Она обожает капризную тетушку Марш из «Маленьких женщин». Она жесткая снаружи, но в глубине души добрая.

– Не каждый может заглянуть глубоко внутрь.

– Но и не каждый вокруг – преступник, – беспечно бросила я.

– Некоторые люди в точности таковы, какими их видит мир. – (Мы остановились перед величественным зданием.) – Вот здесь.

Наши шаги в фойе приглушил красный плюшевый ковер. Глядя на золоченую люстру, я испытала легкое чувство дежавю. Может быть, я приносила сюда книги?

Наверху, в квартире, были задернуты парчовые шторы. Но мне было плевать на вид из окон, я думала лишь о Поле. Мне хотелось, чтобы мы на часок забыли обо всем. И когда он целовал мою грудь, мой живот, все мое тело пылало.

Потом, все еще обнаженные, мы осмотрели квартиру, как будто это был некий музей, и восхищались китайскими вазами на каминной полке, картинами старых мастеров на стенах. Но наилучшим местом оказалась кухня: в буфете там лежал шоколад. Новое место было совсем неплохим, и его изучение волновало.

Но мы уже опаздывали, так что я бросила Полю его форменную рубашку и брюки. Он надел их, но не застегнул, а вместо этого стал застегивать на спине мою блузку. И почти неосознанно поцеловал меня в шею, возясь с перламутровыми пуговками. И именно в такие нежные моменты я любила его сильнее всего.

Захваченная чувствами, я почти не слышала, как щелкнул замок, как скрипнули дверные петли.

– Что за черт, кто вы такие?! – грубо спросил здоровенный мужчина.

Мы с Полем, босые, полуодетые, отпрыгнули друг от друга.

– Это теперь мое жилище!

Я отступила к двери. Поль схватил меня за руку и придвинул к себе:

– Мы думали…

– Убирайтесь! И держитесь подальше отсюда!

Повесив головы, мы потащились обратно к библиотеке, смущенные тем, что нас застали врасплох. И где нам теперь встречаться? Потом у меня возник и другой вопрос. Чья это была квартира?

– Мы не сделали ничего плохого, – произнес Поль.