Когда Джой поклялась выполнить все задумки Джуди, она была девчонкой – страдающей, испуганной, снедаемой чувством вины. Теоретически в ее намерении не было ничего плохого, но повзрослевшая и поумневшая Джой видит, что есть только два способа искупить вину и расстаться с прошлым: принять то, что она сделала неправильно, а потом простить себя.

– Я управляла машиной Джуди, когда она вылетела с шоссе, – произносит Джой. Признание приносит ей невероятное облегчение – будто волной уносит ношу, которую Джой полжизни таскала на себе.

Тарин скорбно смотрит на нее.

– Я знаю. Ты мне рассказывала, – мягко отвечает она.

– Рассказывала? Когда? – недоверчиво спрашивает Джой.

– Когда перепила джин-тоника в «Мистере Перпле». И в тот же вечер ты поведала мне про парня, с которым познакомилась по пути в Нью-Йорк.

– Черт. Я не помню.

– Джо-Джо, ты была в стельку пьяная.

– Ничего себе. – Она обморочно закатывает глаза. – И что еще я говорила?

– Много всего. Я пришла в ужас, когда узнала, что ты не получила мое сообщение. Насчет того, что мы не поедем в загородный дом. Не перестаю думать, что та ночь могла закончиться по-другому.

– Поверь мне, ты разговариваешь с королевой ретроспективы.

Тарин дотрагивается до ее плеча.

– Я разговариваю с выжившей. С настоящим бойцом. Даже представить трудно, какую тяжесть ты носила на плечах столько времени.

– Ты не стала думать обо мне хуже?

– Шутишь? Я не знаю ни одного человека храбрее тебя.

Джой смотрит на бумагу в своей руке. На столешницу капает слеза, потом другая. Она годами ждала, что ее осудят и отвергнут. Знай она, что ее страхи необоснованны, не ждала бы столько, чтобы сказать правду.

– Я ходила к психотерапевту.

– Молодец. Ты еще не сказала родителям?

Джой качает головой.

– Но скажу. Доктор хочет, чтобы я пригласила их на сеанс. – Она протягивает Тарин листок. – Прочитай это.