– Нет, не касается!

– Нет, касается!

– Нет, не касается! Это случилось еще до того, как мы стали партнерами.

И я проиграла. Я проиграла, как всегда, когда говорила прежде, чем думала. Из-за того, что слишком распустила язык.

Лицо Ивана стало красным, в точности как помидор. Таким красным, что я искренне обеспокоилась его здоровьем.

– Я убью тебя, – сказал он вдруг тихим голосом. Он смотрел на меня, выпучив глаза. – Я, черт побери, убью тебя.

Я была не в состоянии даже пошутить на этот счет.

– Только перестань на хрен, хорошо? Я не в настроении.

Покачав головой, Иван поднял кулак, бросая бумаги на мою идеально заправленную кровать.

– Джесмин, мне плевать что ты не в настроении, – заявил он и, прежде чем я успела что-то возразить, произнес таким тоном, какого я никогда не слышала от него: – Как давно это происходит?

Закатив глаза, я пожала плечами, ужасно злясь на себя за то, что оказалась такой дурой. Надо было быть умнее. Надо было быть умнее. Я должна была предвидеть самое худшее, особенно с этим настойчивым, упрямым придурком.

– Три года, – пробормотала я, так рассвирепев, что едва могла говорить, превозмогая боль в горле.

Закрыв свои голубые глаза, он открыл рот, покачивая при этом головой.

– Три года, – повторил он. – Сколько писем ты получила?

– Я не хочу говорить об этом.

Один леденисто-голубой глаз открылся и нацелился прямо на меня.

– Очень плохо. Сколько писем ты получила?

Я застонала, честно, и от досады снова запрокинула голову назад. Этого было не избежать? Неужели? Черт.

– Я не знаю… – Он попытался прервать меня, но я не позволила ему. – Нет, серьезно. Я не знаю. Первое время, когда я начала получать их, я выбрасывала их в помойку. Полагаю, их было не больше… двадцати? Возможно? – Вероятнее всего, больше тридцати, но я отнюдь не собиралась признаваться в этом.

Он дышал так тяжело, что мне было страшно смотреть на него, но я не была сучкой. Тем более в этой ситуации.