– В прошлом году в это время ты говорил то же самое.

– Намерения существуют для того, чтобы нарушаться, мистер я-буду-каждый-год-худеть-на двадцать-фунтов, – сказала Апрель и ласково похлопала папу по животу.

– Что я могу сделать, если Джоан так хорошо готовит?

– А, теперь это моя вина?

– Частично, – откликнулся Руссель с извиняющейся улыбкой.

И в этот момент меня настигла зависть, так неожиданно и внезапно, как снежный ком на школьном дворе. Она коварно ударила меня по затылку и, холодная как лед, стекала по моей спине. Как бы я хотела иметь такого отчима, как Руссель, – ласкового, необременительного и заботливого. Алан был совсем другим, по крайней мере, для меня. Я не сомневалась в том, что он любил мою маму, хотя их отношения имели совсем другую динамику, чем отношения Джоан и Русселя. Алан всегда смешил Нору, и он был хорошим полицейским, об этом свидетельствовали медали, которые он собрал в течение лет. Он был не только плохой, и я просто не понимала, что такого было во мне, что заставило его обращаться так со мной.

– Эй, все в порядке? – спросил Лука. Он сел рядом и положил руку на спинку стула за мной, как тогда в столовой. – Ты уже минуту бездельничаешь.

– Просто немного устала, – солгала я. Я подвинулась на край стула и потянулась за кофейником, так что его пальцы соскользнули с моего плеча.

Если Лука заметил мое недомогание, он хорошо скрыл его от своих родителей. Он улыбнулся мне и снова обратился к ним:

– Как прошел концерт?

– Великолепно, – ответила Джоан, и семья начала разговор о рождественских песнях, музыке, пунше и праздничной еде, и с каждым следующим словом расширялись трещины в моей душе, которые я так тщательно склеивала.

Я не знала, в чем дело. Возможно, в праздничных днях. Возможно, в том, что у меня уже много лет не было настоящей семьи. Или даже в том, что Лука и я делали друг с другом. Быть может, его близость дала облегчение только на мгновение. Совсем как тогда, когда я съела половину сливочного торта и счастливой легла спать, а потом ночью мучилась от ужасных приступов желудочных болей. Действие и последствие. Что, если с Лукой было то же самое? Что, если я переоценила себя и было достаточно лишь принятия желаемого за действительное, чтобы на несколько часов выключились чувства, которые сейчас снова догнали и обрушились на меня, как летняя гроза? С дождем и молнией, громом и градом, таким крупным, что он мог пробить дыры в стекле.

Я вздрогнула, когда Лука снова положил руку на мое плечо. Пульс участился за секунду. Четыре пары глаз смотрели на меня. На тарелке передо мной лежал рогалик. Когда Джоан вытащила его из духовки?