– Я не знаю. Попрошу кого-нибудь забрать.

– На этом все? – спросил он с услужливостью официанта, который записал мой заказ и спешил подойти к другому столику.

– Да, – ответила я. – На этом все.

Я бросила трубку и еще долго стояла на том же месте, наблюдая, как волны бьются о мои ноги. Я ждала, что меня вот-вот охватит паника, ведь я только что уволилась, рассталась с парнем. Моя жизнь была такой простой и непринужденной, и я разрушила ее в считаные секунды. И в пользу чего?

«Книги Просперо» все еще не приносили прибыли. Допустим, мы соберем достаточно денег на торжественном вечере и нам хватит накоплений на следующий месяц, мы же не сможем устраивать вечеринки каждый раз, оказавшись на мели? Если магазин закроется, что будет со мной?

Но я не паниковала. Наоборот – чувствовала невероятное облегчение. Я шагнула дальше. Ледяные волны ударяли по коленям, а затем уходили назад, утягивая мою старую жизнь в недра океана. Если требовалось бороться, я была к этому готова. И бороться не только за «Книги Просперо».

«Как для себя вы ждете отпущенья всех ваших вин, так с вами наряду себе от вас я оправданья жду».

Билли закончил письмо финальными словами Просперо, что призывали зрителей вспомнить об их собственных проступках и простить Просперо, как если бы им пришлось судить свои грехи.

«Как для себя вы ждете отпущенья всех ваших вин».

Моей вины. Не только Билли выставил маму главным злом. Ее поставили в безвыходную ситуацию. Она любила меня, как родная мать. А я могла позволить ей любить меня этой материнской любовью.

Мои размышления прервал чей-то визг. Какая-то девушка закричала в наигранном отвращении, когда парень попытался затащить ее в воду. От их резких движений на мою руку попали брызги. Ноги давно онемели. Любое движение отдавало острой болью в лодыжках. Я с трудом вышла на берег. Мне вдруг пришло в голову, что со стороны, наверное, очень странно смотрелось, как из океана выходит девушка в промокших джинсах и футболке.

Билли не знал, как извиниться перед мамой, но я знала.

И я решила, что сейчас самое время вернуться домой.

* * *

В прихожей стоял запах розмарина и чеснока, а воздух нагрелся от духовой печи. Мама смотрела на меня, прислонившись к косяку входной двери, перекрывая мне путь внутрь. Я ждала, что она первая скажет что-нибудь. Она, вероятно, ждала того же от меня. Все, что я хотела сказать, тяжелым грузом лежало на сердце. Но та смелость, внезапно нахлынувшая на меня в разговоре с директором и Джеем, испарилась.

Я надеялась, что мама поможет мне и сама начнет диалог.