– Нет.
– Начинается с мелочи. Что ты предпочтешь: цент или десять центов? Что ты предпочтешь: салат или мороженое? Но с каждым вопросом ставки повышаются. Поэтому в конце я спросил – что ты предпочтешь: пулю в голову или лишиться рук и ног и остаться в живых? Вот это она и выбрала, Гвен. Я этого не выбирал. Выбирала она.
Я сглатываю резкий, жгучий приступ тошноты.
– Это была игра?
– Не совсем. Есть такой шаблон. Плохие люди выбирают жадность и личную выгоду. Когда ты спрашиваешь их: «Что ты предпочтешь: нажать на кнопку и убить кого-то другого или отказаться и потерять миллион долларов?» – угадай, что они выбирают? Люди для них – это вещи, которыми они жертвуют ради собственной пользы. Я не был удивлен тем, какой выбор сделала Шерил. А вот она удивилась тому, что я спрашивал всерьез.
Это логика ребенка. Дерево решений, доступное примитивному компьютеру. Мне плохо, мне жарко, меня шатает. Я вынуждена прислониться к двери. Неожиданно запах крови и разложения бьет мне в нос с новой силой, и я едва не падаю. «Я не могу этого сделать. Не могу».
– Здесь есть и другие комнаты, если ты хочешь посмотреть, что выбрали они, – продолжает он. – Каждый из них был убийцей – неоднократно, много раз. Я считал тебя одной из них. Но ничего страшного, Джина. Ты удивила меня. Никто другой меня никогда не удивлял. Нужна истинная храбрость, чтобы так поступить. Или истинный садизм. На самом деле, я не уверен,
– Я найду тебя, – обещаю я. – Бойся этого.
– С того самого дня я не боялся ничего, – отвечает он.
Я не спрашиваю, с какого дня. Я знаю. В семнадцать лет – господи, в том же самом возрасте, в каком сейчас находится моя дочь! – в тот день, когда умерла его сестра, он перестал быть человеком и стал лишь обитателем собственного тела. С тех пор он прошел длинный путь.
– Может быть, ты заново этому научишься, – говорю я. – До того, как это все закончится.
– Надеюсь на это, – отзывается он. Голос его звучит задумчиво. – Искренне надеюсь.
– Где Кец? – Он не отвечает. Я поворачиваюсь вокруг своей оси и кричу со всей силой кипящего у меня внутри гнева: – Где Кец?!
Он не отвечает. Придется искать.
24
24
КЕЦИЯ
Когда ловушка срабатывает, я стою позади Гвен, но это не помогает. Я падаю, словно мешок с песком, ослепленная вспышками ламп, оглушенная звуковой волной. Будучи полностью парализована шоком, чувствую, как кто-то стягивает мои лодыжки и запястья пластиковыми путами. В рот мне вставляют кляп. Я пытаюсь собраться с силами, сопротивляться – и не могу. Поскуливаю, свернувшись в комок и крепко зажмурившись, но все равно вижу огненные вспышки, которые обрушиваются на меня, точно град пуль. Звук настолько мощен, что физически придавливает меня к полу. Я думаю о своем ребенке, и умоляю его… ее… ту хрупкую жизнь, которая сейчас представляет собой лишь комок клеток в моем чреве, – жить. Сражаться и жить.