Мама улыбнулась.

– И все-таки спросить не грех. Ты вроде говорила, что на Нантакете полно антикварных магазинов? Мы можем отнести его оценщику.

Я согласилась, и мы поделили между собой купленное заранее мороженое и горячий шоколад. Потом залезли в постель и накрылись одеялами. Мы смотрели «Звездные врата», и я неуверенно рассказала ей еще немного о Ное, а мама поведала мне о своем первом парне, с которым встречалась в девятнадцать лет.

Было уже очень поздно, когда я рискнула озвучить мысль.

– Мам, – сказала я, – а если это все же бриллиант?

Мама посмотрела на меня. А потом, к моему удивлению, принялась хохотать. От улыбки на ее лице появился детский восторг, а глаза закрылись в знакомом прищуре, говорящем об искреннем веселье.

– Черт его знает.

Я засмеялась и тоже с улыбкой закрыла глаза.

Но улыбка медленно померкла, как только в мыслях появилась еще одна идея.

А если мама права, как это обычно и бывает? Что, если я предпочла будущему прошлое? Уже слишком поздно менять свое решение?

У Нантакета давние отношения с антиквариатом: на острове были антикварные магазины и проходила ежегодная антикварная выставка, и в этом году мероприятие организовали в стиле «Барахолки». Выставка проходила на лужайке перед «Клубом мальчиков и девочек», в остроконечных белых палатках, где установили длинные столы и собралась куча людей.

Мы с мамой стояли в очереди к оценщику сорок пять минут. Пока ждали, мама напевала себе под нос и показывала на забавных персонажей, держа меня под руку. Как только мыслями я снова возвращалась к Ною, мама отвлекала меня болтовней, и мы смеялись, пока не начинали болеть бока. Меня переполняла глубокая, необузданная любовь. Конечно, мама иногда сводила меня с ума. Но она была лучшей мамой во всем мире.

Когда мы наконец уселись напротив оценщика, он поздоровался с утомленной вежливостью и четким британским акцентом. Он был таким типичным англичанином и за это мне и понравился.

– Что у нас тут? – вежливо спросил он, как только я вытащила из сумочки ожерелье. Я снова положила его в футляр для очков и теперь чувствовала себя дурой, словно мне стоило получше поработать над его презентацией. А еще я чувствовала странное смущение, как ребенок, отнимающий время у взрослых какими-то пустяками.

– Это ожерелье моей бабушки. Наверное, оно ничего не стоит. Я не знаю. Подумала, будет весело узнать.

Я расправила ожерелье и осторожно положила его на стол.

– О! – в голосе ювелира прозвучало удивление. С мгновение он даже не пошевелился. А потом осторожно взял ожерелье, скрупулезно пропуская между пальцев, кулон лежал на его ладонях. Мужчина взял ювелирную лупу.