Я знала, что ожерелье, скорее всего, просто было дорогу сердцу, но вместе с тем надеялась, что оно имеет ценность. Мы с мамой целое утро потратили на просмотр нарезок «Барахолки», где они оценивали старые украшения в суммы от трех до пяти тысяч долларов. Я понимала, что мы посмотрели лишь нарезку, но все же. Ожерелье могло чего-то стоить! Эдвард Барбанел ведь именно на это и намекал.

Когда оценщик посмотрел на нас, на его лице было безучастное выражение профессионала.

– Вам удалось проследить судьбу изделия?

Я с недоумением глянула на него.

– Что это значит?

– Откуда оно? Вы можете установить цепочку владельцев? Когда покупаете изделие, обычно дают сертификат.

– Оно принадлежало моей матери, – ответила мама.

– А она как его получила?

– Не уверена.

– Хм.

Мы с мамой переглянулись. Она наклонилась вперед.

– Почему это важно?

Он положил ожерелье, перевернул его и показал клеймо на одной из металлических застежек.

– Видите эту метку?

Мы кивнули.

– Это метка ювелира. Она сообщает нам о том, кто создал это ожерелье. Его сделала семья Голдман, но мы не знаем истории приобретения, поэтому ожерелье теряет в своей стоимости. Тем более что в какой-то момент его могли продать незаконно. Голдманы были немецко-еврейской семьей, и их имущество захватили нацисты.

По спине побежали легкие мурашки: по позвоночнику к шее и обратно. Пляска недоверия и предвкушения. Я посмотрела на маму, которая сидела, как и я, с вытаращенными глазами. Она осторожно положила руки на колени.

– Семья Голдман, – повторила она. – Вы уверены?

– Безусловно.

– Это наша семья.