– Если понадобится, я покрою все расходы, – заверил я его. Я не часто пользовался своим положением, каким бы оно, черт подери, ни было. Но этот мальчишка того стоил. Я бросил на парня многозначительный взгляд, мол: «Знаешь, кто я такой?», на который Вайолет наверняка закатит глаза, если увидит.
– Да, конечно, – ответил фотограф. – Умеешь с ней обращаться? – спросил он, перекидывая ремешок Сэму через голову. – Вот это отверстие…
– Я знаю, – прервал его Сэм. – Это зум и фокус. – Он поднес камеру к глазу, и я оказался в кадре. Я прислонился к стене, скрестив руки на груди и согнув одну ногу в колене. Сэм сфотографировал меня, потом показал снимок.
– Меня фотографировали тысячи раз, Сэм, – произнес я. – Слишком много. Но этот снимок мне нравится больше всех.
Он сиял от гордости, и в моем чертовом сердце что-то дрогнуло. Я кивнул.
– Иди. Снимай все, что захочешь. – Я обернулся к фотографу, на моих губах расплылась звездная улыбка. – Ты ведь не против, правда?
– Э-э, нет. Нисколько.
– Спасибо! – воскликнул Сэм и отправился фотографировать все подряд, включая крупные планы еды на том чертовом буфете. Репортер последовал за ним и своим тысячедолларовым фотоаппаратом.
Я позвал Бренду.
– Можете сделать одолжение? Дайте мне знать, в чем нуждаются эти дети. Мне интересно абсолютно все.
Она слабо улыбнулась.
– Конечно, благодарю вас.
– Сэму нужна камера. Пришлите мне счет, хорошо?
Бренда, казалось, собиралась излить еще больше благодарностей, но правильно истолковала выражение моего лица.
– Разумеется, мистер Стрэттон.
– Все в порядке? – спросила Вайолет, присоединяясь ко мне, пока я внимательно наблюдал за тем, как Сэм фотографирует, улыбается и смеется.
– Все прекрасно.
30
30