– Прости, – сказал он, слегка краснея, – я не думал… я… то есть ты…

– Не извиняйся, это даже… мм… интересно.

Он покраснел еще сильнее.

– На самом деле я так давно этого хотел.

– Бросить тут свою куртку? – спросил я, нахмурившись. – Ты имеешь на это полное право.

– И я надеюсь, что не зря так долго этого ждал.

Черт. Я тоже на это надеялся.

– Но знаешь, я все-таки не последняя шоколадная конфетка в коробке.

– Нет, конечно. – Он забрался ко мне в постель, прополз по ней, как тигр с футболки от «Аберкромби и Фитч»[71]. – Если бы ты был последней конфеткой, я бы не смог взять тебя из вежливости.

– Знаешь, у меня уже был заготовлен остроумный ответ, но я немного растерялся.

– Похоже, – сказал он сухим тоном, – эрекция лишает тебя изрядной доли упрямства.

– Да, это мой ахиллесов пенис.

Рассмеявшись, Оливер принялся расстегивать свою рубашку. И, с одной стороны, это было хорошо, ведь чем быстрее мы разденемся, тем быстрее займемся любовью. Но, с другой, мне тоже нужно было снять все с себя. Не то чтобы раньше Оливер никогда не видел моего торса, но это было при совсем других обстоятельствах. Просто раздеться и раздеваться на глазах у партнера – между этими двумя действиями определенно существовали серьезные и пугающие различия. Обычно я не переживал по поводу того, что мои сексуальные партнеры думали о моем теле, но, как правило, это были совершенно случайные люди.

Пытаясь ответить ему взаимной любезностью, я тоже начал скидывать с себе одежду, но тут же понял, что совершил серьезный стратегический просчет. Потому что в то время, пока я полагался лишь на свою генетику, высокий рост и пешие прогулки до работы и обратно, Оливер в поте лица работал над своим телом. Он был сексуальным аналогом замечательного, тщательно продуманного новогоднего подарка на «Тайного Санту», в ответ на который ты вручаешь его дарителю бомбочку для ванной.

– Мне, наверное, надо в спортзал? – спросил я. – И поселиться там навеки? Потому что в противном случае тебе придется привыкать к такой ужасной посредственности, как я.

– Люсьен, о тебе много чего можно сказать. Но ты никогда не будешь посредственностью.

– Нет, я говорю о моем физическом состоянии, и поверь мне…

– Прекрати. – Он поцеловал меня достаточно крепко, чтобы подавить во мне всякое желание возразить ему, его ладонь скользнула по моему обнаженному торсу, оставив за собой ощущение теплоты. – Ты красивый. Такой красивый, и я не могу поверить, что наконец-то прикасаюсь к тебе.

Мне хотелось ответить ему как-нибудь изысканно и остроумно, чтобы показать, какой я был весь из себя… изысканный и остроумный, а не просто растаявшая от страсти кучка непонятно чего. Но я смог только пробормотать: