— Он изучал разные приемы передачи различий света в разное время дня и года, и тем как атмосферные условия изменяются написанное. Это сводило его с ума.

— Хадижа, я тоже был на лекции, — проворчал Жак, — Просто для меня несколько странно рисовать одно и тоже раз за разом.

— Вот поэтому, Жак, ты никогда не станешь великим, — подошла сзади к нему Одетта, приобняв за плечи, — Не важно, что ты рисуешь, важно как.

— Сомневаюсь, что Моне бы получил такое признание, нарисуй он шестнадцать картин тарелки, при разном освещении, — парировал Жак.

— Поэтому, наверное, он и выбрал собор, а не тарелку, — подал голос Луи.

Они еще какое-то время обсуждали картины, прежде чем Одетта, обняв Хадижу, и взглянув ей в глаза, тихо спросила:

— Когда улетаешь, милая мордашка?

— Через два дня.

— Я буду тосковать по тебе, среди этих двух идиотов, — как-то уж слишком горестно проговорила Оди.

— Меня не будет всего неделю, — покачала головой Хадижа, не веря такому отчаянному горю подруги, — Не поверю, что ты успеешь заскучать. Смотри, не переверни весь Париж вверх дном за эти дни.

— А ты не дай надеть на себя хиджаб, или как там называется ваше одеяние, когда видны только глаза.

— Это называется чадра, и не волнуйся, никто не собирается меня там насильно удерживать. Я замужняя женщина, и голос моего мужа важнее, чем голоса всех моих родственников вместе взятых.

— Тогда я спокойна, — ухмыльнулась Одетта, — Ну, что, налюбовались Моне? Может, пойдем в кафе, устроим небольшую прощальную вечеринку?

Все согласно кивнули.

* * *

Почти двенадцатичасовой перелет из Парижа в Рио-де-Жанейро утомляли, а пятичасовая разница во времени заставляла биологические часы буквально сходить с ума. Хадижа была признательна Зейну за то, что это индивидуальный рейс и есть возможность выспаться, иначе бы она валилась с ног. Хотя и сейчас девушка чувствовала себя слегка дезориентированной, что не сразу увидела среди встречающих отца, Самиру и тётю Латифу с маленьким Кави на руках.

— Ас-саля́му але́йкум, Хадижа, — первой подбежала к кузине Самира, чтобы заключить ту в объятья.

— Уа-але́йкуму с-саля́м, — расцеловала Хадижа сестру, и уже вместе с ней подошла к отцу.

Это снова было узнавание, секундное замирание на месте, и образ сердитого мужчины, на которого Хадижа смотрела снизу-вверх из-за пелены слез перед глазами. Теперь девушке было с кем сравнить сегодняшнего отца, он перестал быть незнакомцем с фотографии. В сердце что-то дрогнуло, и Хадижа, сделав два шага на встречу, обняла Саида.

— Ас-саля́му але́йкум, папа. Я скучала, — прошептала она.