Эрика крепко сжала рукоятку. Тяжелая одышка сотрясала тело, словно спазмы боли.
Возле нее ударились об пол две ступни. Роберт спустился.
Лежа на боку, Эрика держала правую руку под ребрами, спрятанной. Бронза холодила сквозь тонкую ткань блузки.
Роберт, огромный, косматый, видимый силуэтом на фоне света луны, уставился на нее.
— Вот оно что, — негромко проговорил он. — Пыталась бежать. Но это совершенно невозможно. Это мойра. Знаешь такое слово? — Эрика сглотнула. Она знала. — Мойра, — продолжал Роберт. — Судьба. Справедливость. И…
— Смерть, — прошептала Эрика.
— Знаешь. — Казалось, Роберт доволен этим. — Не забыла.
«Как я могла забыть? — хотелось спросить ей. — Я преподала это тебе».
Роберт нагнулся к Эрике, схватил за левую руку и стал поднимать. Колено ее горело, но не сгибалось.
— Сейчас, — сказал он. — Сделаем это сейчас.
Вот-вот он увидит нож.
Это последняя возможность. Либо бей ножом, либо снова лежи на столе. Либо бей, либо умри. А она не хочет умирать.
Вскинув руку, Эрика направила нож вперед, потом сдержалась и остановила лезвие в полудюйме от ямочки, где кончается горло.
Она заглянула в глаза Роберту, подумала о
Нож задрожал. Эрика опустила руку.
Роберт почти нежно отобрал у нее оружие.
— Ты не способна на это, — спокойно сказал он, в его ровной интонации не звучало ни волнения, ни страха, ни облегчения.
Эрика покачала головой, слезы туманили ей глаза.
— Не могу причинить тебе вред, Роберт. Не могу.