— Потому что утратила присутствие духа.

— Нет. Потому что и так причинила тебе много вреда.

— Утратила присутствие духа, — повторил он, безжалостно, непреклонно.

Он сунул рукоятку ножа в закатанный рукав, оставив на виду лезвие, бронзовый треугольник, прилегающий к мускулистой руке. Достал из кармана комок ткани и, встряхнув, развернул его.

Это был шарф, ярко-красный, с вышитыми инициалами Э.С., белыми, изящными, праздничными.

Ее шарф. Подарок Эндрю, который ветер унес днем. Она не представляла, как он оказался у Роберта, и у нее не было сил спросить.

Роберт вытянул его, и Эрика догадалась, что он хочет стянуть ей шарфом руки — связать ее, как теленка перед убоем.

Со связанными руками она будет беспомощной, и будущее, за которое она так упорно сражалась, никогда не наступит.

Эрика повернулась к расселине. Она протиснется в нее, ускользнет, спрячется в пещерах. Может прийти помощь. Возможно всякое.

Но Роберт успел среагировать.

Он схватил ее сзади за плечо и притянул к себе, в окружающий его запах застарелого пота. Она стала извиваться, поворачиваться всем корпусом, пытаясь вырваться, и ее брат засмеялся.

— Бесполезно, сестричка. — Его негромкий голос обрушился на нее лавиной призрачного эха от стен. — Я уже взрослый и в прятки не играю.

Роберт завел ей руки за спину и принялся связывать их шарфом, она ощутила внезапную жгучую боль в запястьях, потом онемение в кистях рук.

— Отпусти меня, — тихо произнесла она бессмысленную просьбу.

В ответ он лишь еще туже затянул шарф и завязал его, как жгут.

После этого поднял лампу, окутавшую их трепещущим светом.

— Иди, — приказал Роберт, в голосе его не было и следа доброты.

Он вытолкал ее через расселину в основной коридор, она, хоть и сопротивлялась, не могла ни вырваться, ни заставить его замедлить шаги. Роберт неумолимо вел ее к тронному залу, где их обоих ждала смерть и судьба.

— Хватит, — сказал Эрл Кэшью. — Теперь они запомнили запах.