Ее голова подпрыгнула у него на груди, когда он рассмеялся.

– А с чем бутерброды?

– Один с арахисовым маслом и зефиром. – Кэл застонал. – Нет, это действительно вкусно. Тебе понравится. А другой с той самой пастой из сыра тофу и тунца, что делает моя сестра. Ты бы рыдал от этой пасты горючими слезами, она такая…

Сначала раздался стук металла по дереву, а сразу вслед за ним шум, да такой громкий, что потребовалось несколько секунд, чтобы понять – это валится баррикада из стульев.

Сигнал.

Они пошли в наступление.

8

8

Кэл отбросил Бонни куда-то в сторону, однако она интуитивно поняла, что он направил ее к столу, чтобы она забралась под него.

– Кэл? – Она опустила голову, чтобы глаза привыкли к темноте – и чтобы собрать остатки самообладания, – а потом осторожно поползла прочь от бледного света, лившегося с улицы, к полнейшему мраку, царившему под столом. Громкий, оглушающий удар в дверь эхом разнесся по залу, и Бонни закричала, когда удар повторился: – Кэл?

– Я здесь, позади тебя.

Но его там не было. Да, она лишилась одного вида восприятия – зрения, но другие виды – к примеру, слух – обострились. И она точно знала, что Кэл находится на другом конце зала, слева. Он не шевелился.

Бонни попыталась представить, что он задумал. Третий удар – и она услышала, как стол протестующе заскрипел, отодвигаясь под натиском сваленных стульев. Однако ни шум, ни грохот не шли ни в какое сравнение с мощным, отдающимся в ушах биением ее сердца.

Наконец Бонни добралась до стола и привалилась к нему. Она прикинула: более длинная стена прямо напротив нее, дверь справа, а Кэл слева, у окна на улицу, под окном блок сплит-системы, на нем пиджак Кэла… а в кармане пиджака пистолет.

– Кэл, что ты делаешь? Оставь его на месте. Отойди от него.

– Господи, Бонни, залезь под стол. Прошу тебя. Через секунду я буду рядом с тобой.

– Что ты делаешь? – Их голоса заглушали удары в дверь, и с каждым ударом стол отодвигался, а дверь приоткрывалась.

Обладая аналитическим, математическим складом ума, Бонни прекрасно понимала: то, что кажется протяженным во времени, на самом деле происходит за миллисекунды, и что мудрость, практицизм и образование бессмысленны, когда верх берут страх и инстинкты.

А ее инстинкт был сильным и непреодолимым: ей надо быть с Кэлом. Более того, она обнаружила, что все это время ползла на звук его голоса.

Однако у Бонни не было времени на то, чтобы проверить свой инстинкт или понять значение того небывалого облегчения, которое она испытала, когда заметила в темноте движение чего-то крупного. Ее сердце просто вобрало в себя этот крохотный кусочек успокоения, защитивший его от мира, наполненного страхом, грохотом и опасностью.