После нескольких долгих минут молчания она открыла тот глаз, который был ближе к Кэлу, и была вынуждена улыбнуться при виде выражения глубочайшей задумчивости у него на лице. Ей суждено полюбить человека, который хотя бы пытается понять самые глубокие и недоступные порывы женской души.

– Верно? – спросила Бонни, чтобы просто узнать его реакцию.

– Ну… может быть… А может быть, у тебя просто понизился уровень сахара в крови, так как ты не ела весь день. Хочешь, я проверю, смогут ли они просунуть под дверь чизбургер?

Бонни открыла оба глаза и рассмеялась.

– Нет, спасибо. – Она поколебалась. – Между прочим, все это было прелюдией к тому, что я собиралась тебе сказать – что я… восхищаюсь тобой. Да, конечно, вся эта затея потерпела фиаско, и ты, вероятно, окажешься в тюрьме…

– Этим стоит восхищаться.

– Но твое сердце там, где и должно быть. Твои намерения были добрыми. Ты сделал все это не ради себя, а ради своего брата. Его бы не наказали за то, что совершил ты… и за что ты же и заплатил. Ты никому не причинил вреда. Ты был добр и ласков.

– Ты думаешь, я ласков?

– Не помню, чтобы я когда-либо решалась на подобные подвиги или шла на такое самопожертвование.

– Так я ласков?

– Вся моя жизнь крутится вокруг меня.

– Ласков?

– Не знаю, когда я стала такой эгоисткой… такой пустышкой. Пим учила меня совсем другому. – Бонни повернулась к Кэлу. Он тоже смотрел на нее. – Обычно я не нуждаюсь в том, чтобы мне на голову свалился такого рода… кирпич, но я вдруг поняла, что слишком далеко отошла от пути. Знаю, это безумие благодарить тебя за то, что ты взял меня в заложники, но, вероятно, придется, потому что…

Так же медленно и плавно, как поднимается тесто, так же естественно, как в реке течет вода, Кэл наклонился и поцеловал ее. Его губы оказались мягкими и теплыми. У Бонни бешено застучало сердце. Кэл резко отстранился, но она чувствовала его дыхание щекой, ощущала тепло его тела. Он снова поцеловал ее, при этом просунул язык ей в рот. У нее кровь вскипела в жилах.

От Кэла пахло древесными опилками и ветром, его большие, натруженные руки, которыми она так восхищалась, против ее ожиданий оказались нежными, когда он погладил ее по щеке. Поддерживая ее голову за затылок, он впился губами в ее рот.

Бонни положила ослабевшую руку ему на плечо и прижалась к нему. Он был настолько широк, что у нее не хватало руки, чтобы обнять его, мышцы казались твердыми, как камень, – впервые Бонни чувствовала себя в полной безопасности, защищенной… и при этом очень уязвимой.

И ей нравилось это чувство.

– Я знал это, – еле слышно произнес он, целуя ее то в щеку, то в макушку, то в шею. – Я понял это в тот первый раз, когда увидел тебя в школе. Я понял, что целоваться с тобой будет здорово. – Он поцеловал ее в другую щеку, потом в переносицу, словно не мог остановиться, словно не мог насытиться. – И про твои губы я все понял. Они такие мягкие. – Он потерся губами о ее губы и посмотрел ей в глаза. – Я даже понял, что и на вкус ты будешь особенной… как первая сладкая капля сока жимолости. Помнишь? Ты сосала сок из цветков жимолости, когда была маленькой?