— Я слышала, и все-таки попытайтесь позаботиться о ней. Вы сможете. — Она чувствовала это. — Со мной все будет в порядке.

Его улыбка уже не была кривой или жалкой, глаза увлажнились, и он посмотрел на нее потеплевшим взглядом.

— Ты — славная женщина, Джулиана Фолл, — сказал он.

Он смотрел ей вслед, пока она не вышла на улицу. Она прошла мимо Петерса, все еще валявшегося без сознания, мимо его пистолета, мимо разбросанных ножей, кастрюль, сковородок… Мимо раздавленной коробки, со слоеными пирожными. Дверное стекло было разбито, но она едва ли заметила это. Сильная девушка, подумал Хендрик. Она похожа на Катарину… И Вильгельмину. Он видел, как она, пошатываясь, вышла на улицу и остановила такси. Хендрик подождал, пока она заберется в машину. Он убедился, что с ней ничего не случилось.

И лишь затем медленно прошел через кладовую.

— Джулиана? — удивился Шаджи, стоя в дверях своего дома в Вестсайде. — Ну и вид у тебя!

Она слабо улыбнулась.

— И с тобой джаз может сделать то же самое.

— Не болтай ерунды.

— Шаджи, мне нужна твоя помощь.

Он вздохнул.

— Ну, тогда входи.

В доме Шаджи парадоксально сочетались чисто японская традиция небольших пространств с его любовью к пышности и театральности. Третий этаж был целиком отдан под музыкальную студию. Джулиана вспомнила все долгие часы, которые провела там, и ее охватила такая ностальгия по безмятежным дням, что она чуть не заплакала.

— Что тебе нужно? — спросил он.

— Машина и немного денег.

Он слегка улыбнулся.

— Никак «Нью-Йорк таймс» пронюхала, что ты подрабатываешь в Сохо?

— Нет. Похищена моя мать.