– Да.

На лицах детективов явно читалось сомнение, но Эмори не могла бы сказать наверняка, по какому поводу: потому что она не добежала до разворота или потому что она не может вспомнить, добежала ли она туда. Она поерзала на стуле, который, вероятно, и был рассчитан на создание дискомфорта.

– Поверьте мне, я не меньше вашего хочу узнать, что произошло на самом деле.

Найт и Грейндж переглянулись, потом Найт снова посмотрел на Эмори.

– Вы уверены, что вам нечего больше добавить к тому, что вы сказали нам вчера?

Эмори не хотелось поднимать тему солнечных очков до того, как она узнает, что это за дело им было неудобно обсуждать по телефону.

– Ничего? Ладно, – Найт повернулся к своему напарнику: – Все готово?

Грейндж оттолкнулся от стены.

– Да.

Стоявший на столе ноутбук стоял так, что Эмори не видела экран. Грейндж развернул компьютер к ней, чтобы она могла смотреть на монитор.

Джеф, которому тоже хорошо был виден экран, поинтересовался:

– Что это, черт возьми, такое? Домашнее видео?

– Что-то в этом духе, – ответил Найт.

– Мы получили это сегодня утром, – пояснил Грейндж, нашел иконку просмотра видео, и «кино» началось.

Качество картинки было не слишком хорошим, она была темноватой и зернистой, но Эмори мгновенно узнала комнату. Сердце у нее упало, в ушах зашумело с такой силой, словно вода прорвала дамбу.

Она смотрела. Вот она появилась в кадре, спиной к камере. Когда она повернулась, луч света ярко осветил ее лицо. Она подняла руку, прикрывая глаза.

– Опусти фонарь, пожалуйста. Он меня слепит.

Эмори помнила, как мужчина слегка переместил фонарь вправо, но ее все равно было хорошо видно на пленке. Она огляделась по сторонам.

– Это его офис. Здесь ничего не может быть. Нам нужно попасть в смотровую, где есть инструменты и медикаменты.

– Иди вперед, Док.