Другая женщина, далеко не такая эффектная, сидит, опершись о вентиляционную трубу. Она в сером полупальто и серой косынке, в руке у неё целлофановый пакет с надписью «Универмаг». Она смотрит на Сильвию Альбертовну с восхищением, как маленький ребёнок на красную звезду, сияющую на новогодней ёлке. Но Валера понимает, что это просто так выглядит, на самом деле женщина не испытывает никакого восхищения, а только запредельный страх и подавленность. Она не понимает ещё, что сейчас произойдёт. Но её тело понимает.

– Чистый страх, – проговорила Сильвия Альбертовна, обращаясь к Валере, – делает вкус крови особенно острым.

Нижняя челюсть женщины начинает дрожать. Сначала еле заметно, но потом всё сильнее, и, если бы рот не открылся, зубы стучали бы, выбивая дробь. Ей лет пятьдесят, совсем простая женщина. Кассирша? Вахтёрша? Она смотрит на другую женщину, на вид культурную, но которая схватила, затащила по стене на крышу и уже не отпустит. Сейчас она курит, но сколько времени горит сигарета?

Сигарета догорела, огонёк соскользнул вниз на тротуар. Сильвия присела на корточки, грациозно, выставив коленку вперёд. Протянув к сидящей женщине руки, медленным, почти заботливым жестом развязала и сняла с её головы косынку.

– Смотри, желторотик, – сказала она, – это мой шедевр.

Волосы сидящей женщины, не длинные, крашенные под каштан, зашевелились, начали медленно подниматься, встали, наконец, дыбом и замерли.

– Это наш праздник, – сказала Сильвия. – Твой день рождения. Не будем медлить, а то она умрёт от страха.

Она осторожно повернула голову женщины немного влево, наклонилась и приникла губами к её шее. Женщина засучила ногами. Волосы её продолжали торчать вверх. Сильвия выпрямилась, теперь её лицо было прямо напротив лица женщины, глаза её заглядывали женщине в глаза, нижняя губа и подбородок были залиты кровью. Женщина уставилась на Сильвию, потом тихонько завыла: а-а-а! И попыталась как-то отодвинуться. Сильвия встала с корточек, выпрямилась и, отвернувшись, вытерла лицо ладонью и облизала её, снова вытерла и снова облизала. Когда она повернулась к Валере, лицо её было чистым.

– Твоя очередь, желторотик, – сказала она.

Валера тоже присел на корточки, таким же осторожным жестом повернул голову сидящей женщины вправо. Она пыталась ещё отстраниться, но Валера придвинулся вплотную, приложил рот к её шее, но с левой стороны. Женщина уже не двигалась и так и осталась лежать, когда он встал на ноги. Он тоже стал вытирать лицо ладонью, но у него не оказалось той грации, с какой это проделывала Сильвия. Потому что его трясло от пережитых ощущений. Но… не салфеткой же рот вытирать.