Тут он опять вспомнил морду дракона на фотографии. И понял, что он запутался. Женщина, сидящая напротив, ему очень нравится, и терять её ни за что не хочется. Но может ли она быть важнее его великого предназначения? Может ли она на чаше весов перевесить всё остальное?

Он налил ей и себе до краёв и с удовольствием выпил. Он не боялся милиции. Иевлева заметила, как он помрачнел. Но она ожидала этой реакции. Всё произошло точно так, как она себе это представляла.

Снегирёв отлично изобразил удивление, лёгкую растерянность.

– Да-да. Конечно, – сказал он, – я не буду вас расспрашивать, если захотите – сами расскажете. Но если так… Да, конечно, в вашем положении много водки нельзя.

Глава 43. Воры и Степан

Глава 43. Воры и Степан

У человека, которого все называли Горбатый, на самом деле никакого горба не было. Как ни странно, кликуха, я бы даже сказал – ксива «Горбатый» была ему присвоена за его армянское происхождение. Причём этот, казалось бы, очевидный абсурд на самом деле объяснялся очень просто. Не было такого человека на просторе огромной державы, который не знал бы фразы: «А теперь – Горбатый! Я сказал: Горбатый!», выкрикнутой хриплым прекрасным голосом. И все двести шестьдесят два миллиона человек, возможно, даже включая стариков и грудных младенцев, отлично знали, что этот Горбатый из телесериала был вором, а играл его легендарный артист с армянской фамилией и армянской внешностью.

Именно поэтому армянское происхождение вора-рецидивиста Ашота Петросяна давало все основания, чтобы присвоить ему почётную кликуху Горбатый. Он был трижды судим, все три раза за квартирные кражи.

Степана с улицы Кирова он отлично знал. Помнил его с детства, поэтому найти его не представляло никакой сложности. А человек, который об этом просил, во-первых, обещал, что брат Горбатого, отбывающий наказание в Новочеркасской колонии, получит должность библиотекаря. Во-вторых, отказывать этому человеку в просьбе не следовало. Это даже вору-рецидивисту могло при случае выйти боком. Так что дело тут не только в деньгах.

Но дядя Степан куда-то пропал. Он не приходил в церковь, что было странно, потому что раньше он бывал в церкви регулярно. По месту жительства его тоже не было. Можно было предположить, что он уехал.

Но это было глупое предположение. Степана знал весь город, причём много лет. Уезжать ему было абсолютно некуда и не к кому. Он был один как перст, как только может быть один человек после большой войны. Он не женился и не завёл детей, потому что, и это также было широко известно, у Степана были «не все дома».