— Понятно, — сказал следователь. — Перевязать, ну и все, что полагается… Вызвать третью «скорую».

— Зачем третью? — спросил врач.

— Этого в травму, Чернову в психиатрическую, и глаз с обоих не спускать. Воронову — к нам, в прозекторскую… Извините, — сказал он, обращаясь к Павлу. — Недоглядели, козлы! Народу столько, путаются только под ногами, мешают работать… Подойдите сюда, пожалуйста. Узнаете его?

— Нет, — сказал Павел, но подошел, пригляделся. — Хотя стойте, это, кажется, Воронов… Надо же. А год назад был такой холеный…

— Вы уверены, что Воронов? — пристально глядя на Павла, спросил следователь. Павел пожал плечами.

— Точно Воронов, — подтвердил стоящий у двери милиционер. — Он сам так назвался. Говорил, что муж, просил пустить…

— Разберемся, — хмуро посмотрев на милиционера, сказал следователь. — Еще раз извините, Павел Дмитриевич, сами видите… Голова кругом… Вы можете идти.

— Как это идти? — не понял Павел.

— Домой. Завтра-послезавтра продолжим разговор в прокуратуре. Или могу к вам заехать…

— Да как же я пойду? А отец?

— Тогда пройдите к нему, пожалуйста, — сказал следователь. — Надо здесь заканчивать поскорее, протоколы составлять, всякое такое. А то еще что-нибудь произойдет… Где этот… ну, гэбист, Фролов? — спросил он какого-то молодого человека, выходящего из гостиной.

— Там. — Молодой человек показал себе за спину. — Бумаги пишет.

Следователь вздохнул.

— Пойду… вопросы согласовывать. А вы идите, Павел Дмитриевич.

— Я на кухне посижу, можно?

— Эй, с кухней кончили? — крикнул следователь в пространство.

— Кончили, — ответил стоящий рядом молодой человек. Следователь вздрогнул и укоризненно посмотрел на него.

— Можно, — сказал он Павлу.

Павел вышел на кухню и закурил. Ну вот! Собственная семья не состоялась, а теперь и родительская рухнула. Ушла Елка. Одного взгляда на мать достаточно, чтобы понять, что и она уходит безвозвратно. Отец… он остается. Но одному Богу известно, каким он будет теперь, без работы, без семьи…

— Ну уж нет! — прошептал Павел. — Его мы с Нюточкой вам не отдадим…