— Прекрати говорить, что тебе жаль. — Я повышаю голос. — Я не хочу этого слышать.

— Тсс, — призывает он говорить тише.

Отодвинувшись на стуле, встаю из-за стола.

— Нельзя. Нельзя просто взять и целовать меня вот так…

— Больше не буду, — отрезает он. — Мне нужно домой, чтобы привести себя в порядок. Я чувствую себя последним гадом просто из-за того, что сейчас с тобой разговариваю. Спрошу Саймона, может, разрешит заняться специальным проектом. Он говорил мне, что Тетлан выпускает новый журнал и нужны мои соображения по этому вопросу. Так у меня будет время, чтобы разобраться в себе.

Прикусываю губу, но слезы все равно бегут по щекам. Сердито смахиваю их, но поток не ослабевает.

— Мне кажется, ты совершаешь ошибку, — тихо говорю я, оборачиваюсь и заглядываю в глубину его голубых глаз. В памяти навсегда останется выражение сомнения, которое застывает на его лице, когда я отворачиваюсь и ухожу прочь.

Остаток дня Алекса я почти не вижу — он не идет с нами на пляж, заявив, что у него гастроэнтерит, обеспечив себе тем самым полное одиночество. Не знаю, как я доживу до вечера, когда мы полетим обратно. Оказывается, актерские способности развиты у меня куда лучше, чем я полагала.

В понедельник пересиливаю себя и иду на работу — сегодня мой первый день в качестве главного фоторедактора, и я понятия не имею, откуда мне черпать внутренние силы и как не зарывать голову в песок. На следующей неделе я провожу закрытую съемку, организованную для главной музыкальной церемонии награждения. По сути, Hebe выступает как официальный фотограф телевизионного канала — мы будем снимать десятки знаменитостей, — и через несколько недель фотографии появятся в журнале. Предполагается, что Алекс будет помогать советом на съемках, но на совещаниях он не встречается со мной взглядом, и таких натянутых взаимоотношений между нами не было никогда. Он сдерживает обещание и спрашивает Саймона, может ли он работать над новым, сверхсекретным журналом, который вот-вот выпустит наш издатель. И хотя на заветное закрытое выступление на церемонии награждения могут попасть только несколько счастливчиков, он отправляет вместо себя Тима. На следующей неделе я прихожу на работу и вижу, что за столом Алекса сидит Тим, и часть меня словно умирает. Вечером я выплакиваю не то что все слезы — всю душу. Он с тем же успехом мог бы разорвать мою грудь и раздавить пальцами сердце.

Я обо всем рассказываю Бриджет. По-другому и быть не может. Я веду себя как ни в чем не бывало, разрываюсь в работе то тут, то там, но к вечеру маска спадает, и сдерживаться больше не получается.