Голубович в отключке находился, и сердце в эти минуты само решало, остановить ли свой бесконечный отсчет или все-таки пока нет, оно билось медленно и несильно – ну, может быть, тридцать или максимум сорок ударов в минуту, а такого, чтоб вы знали, сердечного ритма очень мало для жизни. Голубовича повели к машине, иначе он бы услышал, как заскрежетали гусеницы БМД и как, круша мраморное изваяние, БМД проехала по нему и, подав назад, еще раз проехала, превращая любимую женщину губернатора в крошку, в угластые обломки мертвых камней, зарывая, вдавливая их внутрь земли.

На середине скорбного своего пути к машине Голубович начал приходить в себя. Он остановился, и ведущие его под руки двое солдат не решились противодействовать губернатору, пусть и совершенно голому. Иван Сергеевич пошевелил губами, хотел было отдать какое-то новое указание, но ничего так и не произнес. Внутренний голос молчал. Губернатора повели дальше.

Заложенную дверь в часовню нашли мгновенно и мгновенно же проломали. Уходящие вниз ступени осветились желтым электрическим огнем – прямо под правой рукою возле пролома оказался выключатель, так что мгновенно, значит, включили свет. Внутри, внизу, где-то под лестницей, не очень громко, но неостановимо шумел водяной поток. Спецназ начал двигаться вниз по лестнице с пальцами на спусковых крючках.

Внизу помещалась так же тщательно, как и снаружи, оштукатуренная и выбеленная комната, она тоже была сейчас полна неестественным, дьявольским светом, потому что и здесь проводка оказалась в полнейшем порядке.

– Чисто, – доложил в наплечный микрофон первый спустившийся. – Тут коллектор.

В углу комнаты, действительно, в широком бетонном ложе шумела клубящаяся, словно бы на водоворотах, неистощимая светлая река.

Овсянников, расталкивая подчиненных, спустился по лестнице, стащил с руки перчатку, зачерпнул, понюхал, мужественно высунул длинный, как у муравьеда, язык, осторожнейше попробовал самым кончиком языка, потом попробовал еще раз, уже смелее.

– Вода, – разочарованно произнес начальник Глухово-Колпаковского УФСБ.

В этот миг Голубович, наконец, окончательно очнулся у себя в машине. Хелен, плача, целовала его, и от поцелуев Ванечка наш окончательно пришел в себя и, посмотрев на плачущую женщину, сделал очевидный вывод:

– Ты жива.

Хелен, плача и смеясь, обняла его. Неизвестно, как бы далее развивались события на заднем сидении персонального губернаторского авто, если бы командир саперов не возник возле машины.

– Все готово, господин губернатор. Теперь только ваш сигнал.