– А знаешь, почему я завидую тебе? – снова спросила Нина.

Роберт даже застыл от удивления. Нина завидует ему?

– Потому что у тебя у единственного из нас есть мать, – ответила она.

Роберт стоял ошеломленный тем, как Нина всего за пару минут перевернула его устоявшуюся картину взаимоотношений с матерью с ног на голову. И тем печальнее казались ее слова, что она объединила себя с наркоторговцами, доказывая, что, несмотря на то, гадкий ли ты человек, плохой ли, безвинный ли, добрый, им одинаково больно от того, что их бросили в детстве. Неважно, по какой причине: намеренно или по воле судьбы. Факт в том, что они остались одни, без поддержки, без опоры, без бога, который помогает познавать мир и законы выживания в нем. Не было никого, кто ответил бы на их вопросы о жизни. Они должны были приспосабливаться сами. Теперь они выросли, но детское одиночество до сих пор пребывало внутри них. Оно преобразовалось в скрытую депрессию, внутреннюю ненависть к несправедливостям судьбы и в бесконечную зависть к тем, кто получил в детстве любовь бесплатно.

– Ты ведь знаешь, что она сделала. Ты видела, что случилось с Виолеттой! Как за такое можно простить? – Роберт попробовал использовать последний аргумент в свою защиту.

Но Нина уже знала, что он так скажет, а потому ответила, не задумываясь:

– Она ведь не со зла. Она не замышляла ничего подобного. Это был несчастный случай. И поверь, горюет она гораздо больше твоего. Виолетта была ее родной дочкой.

– Фиалка была не менее дорога мне, пусть мы и были сводными! – протестовал Роберт.

Нина вдруг позволила себе дотронуться до него. Она положила руку ему на грудь и прошептала:

– Я слышу ее боль, и она бездонная. Потому что она потеряла не только Виту, но и тебя. Она упустила двух детей.

Нина оставила Роберта наедине со своими мыслями. Она была уверенна, что засадила прочные семена прощения в его душе, и возможно, исцеление уже началось.

Роберт ненавидел Нину. Она опять сделала это! Она опять влезла в его мозг, разворошила дерьмо и вытащила то, что он думал, уже забыл. Но оказалось, боль никуда не делась. Он запер ее поглубже, чтобы не слышать ее вой, и завалил тридцатью годами жизни. Чем же он выдал себя, что Нина решила, будто его что-то гложет? Конечно, объективно ответить на этот вопрос Роберт не мог, но он был уверен, что его жизнь прекрасна, черт подери! Причина – Нина, и никак иначе! Она без спроса лезет в его воспоминания и находит старые раны, а потом начинает скрести по швам напильником, пока они снова не начнут кровоточить! Разве можно избавиться от них насовсем? Разве забыть о них – не значит излечиться?