Эрик не хотел обидеть Нину, какой бы глупой идея ни казалась. А потому засунул длинную острую шпильку в карман брюк.

Они подошли к широкому гранитному парапету, разделяющему границу помоста площади и обрыв, успев занять оставшиеся свободные места, и свесили ноги над пропастью. Внизу холм резко обрывался, и с этой стороны он больше напоминал утес. Но дальше пологий склон мягко выравнивался с остальной местностью, пестревшей густой растительностью и подлесками, соединяясь с пышной лесной частью парка внизу. Вдоль парапета выстроились люди, готовые лицезреть чудо.

Эрик смотрел на тысячи разноцветных городских огней, вспоминая, каким город казался отсюда тридцать лет назад. Все было не таким величественным и угрожающе громоздким. Город скорее имел тот внешний вид, который сегодня ассоциируется с пригородами. Удивительно, как быстро идет время, и как стремительно оно меняет все вокруг.

Компания начинала бизнес с прилавка под навесом, потом перебралась в кафе, дальше они присвоили маленькое старое двухэтажное здание, служившее в далеком прошлом игровым домом с парой комнат для проституток, и только через шесть лет вложили деньги в строительство знаменитого клуба «Геенна». На строительство ушло три года, а потом начался крупный передел территории между бандитскими группировками, который затянул открытие досугового центра. Когда долгая пятилетняя война закончилась, и Эрик с компанией стали новыми королями, вечеринка открытия «Геены» была фееричной. Они праздновали целый месяц, и это – была самая безумная и беспредельная вечеринка, которую Эрик только помнил.

Эрик грустно улыбнулся, когда понял, что спустя десятилетия его окутала тоска по трущобам и уличной жизни с бургерами и ночевками в подвалах. Наверное, потому что правила там были проще. Ты либо плохой, либо хороший, ты либо враг, либо друг. Не было таких промежуточных состояний, когда ты мог играть на обе стороны и при этом считаться нормальным. Тебя бы пристрелили обе стороны, как самое мерзкое отрепье, даже отвратительнее их самих. А сейчас все стало чересчур запутанным, и никто не поможет понять, что правильно, а что нет. Если бы они обсуждали сегодняшнее соглашение двадцать лет назад, то открытое заявление албанцев о том, что они раздумывают, чью сторону им выбрать, расценивалось бы, как приказ открыть огонь.

С возрастом обстоятельства обрастали длинной шерстью и густым подшерстком, скрывающие четкие грани скелета, и размывающие точные понятия условностями. Если бы кто-нибудь десять лет назад сказал Эрику, что он будет работать с албанцами, Эрик бы пристрелил такого провидца.