— Тихо, тихо, — его язык настойчиво размыкает мои губы, и я уже почти готова скончаться от непрекращающегося кошмара, пусть даже крепко сомкнутые веки защищают меня от созерцания этого страшного лица в опасной близости. — Тебе нечего бояться, пока я рядом, моя Принцесса. Я стану твоим верным псом, я буду следовать за тобой всюду, куда бы ты ни направилась, готовый оберегать тебя от любых напастей, которые только могут встретиться на твоем пути, — он пытается углубить свой односторонний поцелуй, не замечая или не желая замечать слез, скатывающихся вниз по моим щекам.

Лишенная малейшей возможности сопротивляться, я жмурюсь еще сильнее, безошибочно разгадав приближение самой настоящей истерики.

— Я хочу исчезнуть, — беззвучно прошу пустоту, заранее зная, что ответа не будет.

— Даже у твоих слез есть особый, неповторимый вкус, — говорит он тихо, отстраняясь и вновь завладевая моей неподвижной ладонью. — Ты на мне, как клеймо. Я могу получить твое тело в любой момент, но это не то, что мне нужно. Мне нужна ты, Принцесса, — его спокойствие лишь усиливает мой ужас. — Я отдаю все, чтобы заполучить тебя. Моя жизнь ничто по сравнению с твоей. Смотри же, как я бросаю ее тебе под ноги, и поверь, мне уже абсолютно неважно, что ты станешь с ней делать — растопчешь в прах или как сувенир поставишь на полку. Любить — значит причинять боль тому, кого любишь.

Как тебе на вкус мое сердце?

* * *

В отличие от меня, Мишка не симулирует сон.

Подперев ладонью щеку, я долго смотрю на него со смесью сожаления и страха. Мне почти его жаль, стоит лишь вспомнить, какому испытанию я подвергла его совсем недавно, вывалив на Мишкину голову часть своего бесконечного кошмара и почти обвинив в двуличии человека, который, возможно, не имеет никакого отношения к событиям двухлетней давности. Но если он в действительности тот, кем я почти готова его считать, значит, наша длительная партия с Лицедеем наконец-то завершается моим полным и безоговорочным поражением. О чем тут можно говорить? Я люблю его — это то, чего так жаждал получить от меня Лицедей по итогам нашего несогласованного поединка, суть которого заключалась, ни много ни мало, в распределении прав на мою жизнь. В нашу первую и почти единственную встречу наедине он был уверен в своей победе, и даже снисходительно предоставил мне иллюзорную свободу, ввернув оговорку, что все равно будет находиться поблизости. Если Мишка и Лицедей на самом деле одно лицо, то я немедля готова признать свою добровольную капитуляцию. Я и раньше, с самого начала нашего знакомства с Михой ловила себя на мысли, что он неслучайно возник в моей жизни. Но окончательно разглядеть в нем черты призрачного Лицедея мне мешала очень простая деталь — с какой стати он так долго ждал, прежде чем вновь заявить о себе? Суматоха вокруг меня, поднятая обеспокоенными родителями, мешала ему приблизиться и не выглядеть при этом подозрительно?