Явить себя? Забрать меня? Окончательно свести с ума?..

Не сумев совладать с собой, разворачиваюсь и стремительно бегу прочь с балкона, не забыв как следует запереть изнутри балконную дверь. Вдоль лопаток бегут мурашки ледяного ужаса, вызванного новым витком спровоцированных воспоминаний и нечетких образов, от которых больше нигде нет спасения. Стены Володиной квартиры резко перестали казаться мне недоступными для Лицедея, а момент, когда он вновь решит показать мне свое уродливое клоунское лицо, напротив, осязается все ближе и острее.

Я снова боюсь.

Я никогда не прекращала бояться его.

Трясущимися от волнения руками кое-как оживляю свой телефон, пытаюсь попасть пальцами в сенсорные кнопки, но то и дело промахиваюсь, не сразу видя свои ошибки из-за слез, застилающих глаза.

Мне страшно. Я хочу убежать отсюда.

Эта песня и трио под балконом — всего лишь невинная прелюдия к чему-то намного более ужасному, о чем я в силу убогости своей фантазии даже предположить не могу, но свято верю в способности человека без лица. Если он решил, что пришло его время, значит, так и будет. Я могу попробовать сбежать… Но в этом душном городе мне некуда деться и не к кому обратиться за помощью. Не уверена, что все еще доверяю хотя бы самой себе.

И все же… любой из моих знакомых будет предпочтительнее безликого монстра, сделавшего из меня экспериментальный образец под названием «живи и пытайся придумать причину для жизни».

Наконец, мне удается выбрать в адресной книге нужный номер и даже послать вызов, но по необъяснимому стечению обстоятельств абонент оказывается недоступен…

Миха

Я был готов отправляться куда угодно, невзирая на последствия, глупо подставить себя под удар любой мощности, стать живой мишенью, лишь бы вырвать свою сестру из лап неизвестного чудовища, на чьем счету уже скопилось порядочное количество невинных жизней. Думая о Кате, я не мог избавить себя от всколыхнувшихся в памяти образов девушки со светло-фиолетовыми волосами, лежащей на холодном полу в луже собственной неправдоподобно алой крови. Я вспоминал рассказы Серафимы о том, что в качестве «актрис» для своей сумасшедшей постановки Лицедей мог использовать умерших девушек, превратив их сперва в безвольные марионеточные чучела. Я не хотел верить, что теперь его следующей целью может оказаться моя младшая неразумная сестренка, не способная постоять за себя перед лицом столь великой опасности. Я не хочу представлять ее одной из его жертв.