Гизела скорчилась точно так же, как и Тир. Взглянув на нее, Руна подумала, что принцесса мертва. Из ее тела вылилось еще больше крови, кожа сделалась восковой. Глаза были закрыты.

Это было жуткое зрелище, но Руне стало немного легче. Гизелу убило ее дитя, а не люди Адарика. Да, ее смерть была болезненной, но не насильственной.

Затем она прислушалась к разговору франков за дверью. Хотя Руна уже прекрасно говорила на их наречии, она не могла разобрать ни слова. Более того, она не понимала, почему Таурин выдернул нож из горла Тира, но не напал на нее, теперь, когда ненависть к северянину больше не роднила их, теперь, когда их не объединяли общие чувства, не связывали решимость и стремление к победе.

Подойдя к окну, Таурин пересчитал врагов. На мгновение мир, казалось, замер, а потом время рванулось вперед с новой силой: дверь распахнулась, кто-то шагнул на порог, но в тот же миг его сразило смертоносное лезвие. Прежде чем Руна успела разобрать, кто это был, кто убил этого человека и почему, что-то полетело в нее. Это был нож, ее нож, и на лезвии еще виднелась кровь Тира. Клинок ей бросил Таурин, но не для того, чтобы ранить – он хотел, чтобы Руна тоже была вооружена, тоже могла сражаться.

Не раздумывая над происходящим, девушка схватила нож и метнула его в воина, ворвавшегося в дом. Она не почувствовала такого удовлетворения, как после смерти Тира, но мощь бурлила в ее жилах, алая молния ударила в ее тело, и оно вспыхнуло яростью и жаждой разрушения.

Воин упал, и Руна успела выдернуть нож из его груди, прежде чем на нее набросился мечник. Опередив врага, северянка ранила его в ногу. Удар был болезненным, но не смертельным. Закричав, франк вновь занес меч. Руна пригнулась, отпрыгнула в сторону, но не смогла метнуть нож – на мгновение она словно оцепенела.

И тогда она увидела, что Таурин сжимает в руках топор. Тот самый топор, которым она рубила деревья для своего корабля, корабля, которому не суждено было увидеть море. Этим топором Таурин зарубил франка, франка, которому не суждено было увидеть мир между двумя народами. Тогда Руна поняла, что Таурин сражается на ее стороне. Норманны взяли его в плен, сделали рабом, но это франки обрекли его на такую участь. Это франки отправили его за реликвиями. Это франки оставили его на произвол судьбы. И Таурин разделил свою участь с Руной – но не со своим народом. Таурин плакал вместе с Руной о своей возлюбленной столице франкского королевства, но не о жителях тех земель.

Таурин резко повернулся, когда в дом вбежал очередной солдат, и не успела Руна и глазом моргнуть, как он уже сжимал в руках меч.