Гизеле было больно, но тут уж ничего не поделаешь – ничто в этом мире не проходило безболезненно. Но принцессе не только было больно, она истекала кровью, и что-то подсказывало Руне, что крови больше, чем должно быть. Гизела так ослабела, что уже не могла кричать и только тихонько скулила.

Руна все еще пыталась успокоить ее, шептала волшебные заклинания, всплывшие из глубин ее памяти, повторяла бабушкины песни, хотя ее голос и не годился для этого. Но все тревожнее билось ее сердце, все болезненней сжималось горло, и наконец Руна почувствовала себя так, как в тот день, когда она вытащила Гизелу из Эпта и наблюдала за тем, как жизнь покидает это хрупкое тельце. Она была бессильна. Беспомощна.

Отойдя от принцессы, северянка беспокойно прошлась по комнате и посмотрела на Таурина. Лицо франка оставалось равнодушным, но возможно, за этой маской мужчина пытался скрыть отвращение – и неловкость.

Руна остановилась.

– Что же мне делать?! – в отчаянии воскликнула она, не стесняясь признаться в собственной слабости.

– Я умею молиться, писать и сражаться, – пробормотал Таурин. – Но принимать роды – это женское дело.

Как будто у женщин это знание в крови! Как будто боги наделили их даром укрощать чудовищ, подобных тому, что бушевало в чреве Гизелы! Да, это создание не хотело выбираться наружу, оно пыталось разорвать удерживавшую его плоть.

Подойдя к лежанке, Руна увидела, что с каждой схваткой из тела Гизелы выливается новая порция крови. И вдруг наружу показалась детская ручка. Пальчики были сжаты в крошечный кулачок. Это означало, что в теле Гизелы все-таки находится ребенок, а не демон, но то, что первой вышла рука, было неправильно. Совсем неправильно. Руна мало что знала о родах, но сначала должна идти головка, это уж точно.

Северянка уставилась на маленькую ручку. Что же делать? Потянуть за нее? Или запихнуть обратно в тело? Вообще нужно ли что-нибудь предпринимать или следует ждать? Что, если из-за ее нерешительности Гизела и ребенок погибнут? Или напротив, своим бездействием она спасет их, ведь природа – лучшая повитуха?

Сбросив оцепенение, Руна склонилась к Гизеле и сжала крошечную ручку. Она была теплой и скользкой от крови. А вот тело принцессы казалось восковым – одно прикосновение, и оно растает. Девушка даже не стонала.

– Держись! И тужься! – крикнула Руна.

Но Гизела ее уже не слышала. Ее глаза были закрыты, тело обмякло. Она не могла помочь Руне, не могла решить за нее, вытягивать ребенка или нет.

Но если она будет тащить ребенка, кто-то должен держать Гизелу, поняла северянка.