– Что за источник?

– Некий манифест, в котором излагаются основные идеи предателя-иезуита. Этот манифест был написан им еще в Праге и спрятан перед тем, как Браге арестовали.

– Хм… – Индюк снова почесал подбородок. – Получается, чтобы узнать цель тайного общества Оболенки, у нас есть два пути: поймать «языка», то есть кого-нибудь из них, и заставить пересказать этот манифест, или же найти письменный источник.

– Но если мы схватим кого-нибудь из членов общества, то выдадим себя, – нахмурилась я.

– А у тебя есть идеи, где может храниться манифест? И вообще, он мог дойти до наших дней?

– Не знаю… Прошло более двухсот лет… Бумага могла не сохраниться.

– А место? У тебя есть предположения, где Браге его спрятал?

– Да. Помнишь, я говорила, что в Праге есть бывший иезуитский коллегиум?

– Что-то такое припоминаю. Название у него странное такое…

– Клементинум. Там жил и работал Браге вплоть до своего ареста. В одной из книг я прочитала, что первоисточник манифеста хранится там, где его спрятал Кониас Браге – в штабе иезуитов. Это объясняет также и то, почему он не вернулся за ним. После предательства путь в Клементинум Браге был заказан.

– Хм… – Смирнов снова потер подбородок, словно это помогало его мозгу работать. Он поднялся из-за стола и подошел к окну. Какое-то время он молча смотрел на падающие хлопья снега, а потом вдруг резко повернулся. – Лера, как смотришь на то, чтобы провести новогодние каникулы в Чехии?

– Что? – растерялась я.

– Я предлагаю тебе полететь со мной в Прагу и разыскать этот чертов манифест!

39. На земле и в небе

39. На земле и в небе

Врать, изворачиваться, обманывать… Родители с детства учат нас, что лгать – плохо, что самое достойное – это правда. Мы, как губка, впитываем их слова, но, взрослея, понимаем, что ложь не всегда грех, порой она является нашим спасением. Сначала мы учимся обманывать родителей, скрывая двойку по математике, чтобы нас не отругали, привираем подружкам, что на каникулах целовались «по-серьезному» с мальчиком из лагеря, чтобы казаться взрослыми, водим за нос начальника, выдавая утреннее похмелье после вечеринки за простуду. Кто-то из нас врать не любит, чувствует угрызения совести, обещает в следующий раз говорить правду и держит слово, пока не оказывается в отчаянном положении, выйти из которого можно только солгав в очередной раз. Я всегда любила правду, любила настолько, что не могла остановиться в поисках убийцы профессора Радзинского, но чем дальше заходило расследование, тем сильнее я утопала во лжи. Мне приходилось обманывать родного отца, майора Смирнова, лучшую подругу и весь чертов Университет во имя любви к правде. Утром в день моего отъезда в Чехию, я врала человеку, глядя ему в глаза.