Меллиса шаловливо погрозила ему пальчиком:

— Как можно, маркиз! При свидетелях! Вздумай я сейчас донести на вас, эти слова дорого бы стоили вашей светлости.

30(4)

— Что вы, — отвечал Валлюр, снова пригубив вино, — если бы вы хотели донести, то сделали бы это давным-давно. Я ничем не рискую. Кроме того, Эжен не свидетель. Признайтесь, вы поняли хоть что-нибудь, бравый мой капитан?

— Ни слова! — очень уверенно отвечал Соржюс. — Но свидетелю вовсе и незачем понимать. А вот когда меня спросят, повторить твои слова в суде я смогу!

Валлюр рассмеялся:

— И это — друг! Что ж, буду знать, и на том спасибо. Давайте выпьем?

— За что же? За победу Франции? — предложила Меллиса.

— Я предпочёл бы за радостную встречу с вами, графиня, но если этот тост тоже будет фигурировать в суде, то… согласен, за Францию! — Валлюр демонстративно поднял и осушил бокал.

— Вы останетесь с нами, графиня? — просительно обратился Соржюс к Меллисе.

Она подарила ему кокетливую улыбку.

— Не знаю, право. Осталась бы, если ваш друг не будет против.

— Валлюр!

— Что вы, мадемуазель! — в свою очередь подал голос Валлюр, правда, много спокойнее. — Большую радость, чем общение с вами, мне доставляет только чтение книг философов Древней Греции.

— Это спорный вопрос! — отмахнулся от его высказывания де Соржюс. — Чего ждать от этого наглеца, мадемуазель! Он не знает правил хорошего тона, несмотря на всех своих греков и большую ученость, — успокаивающе обратился он к Меллисе.

Она с готовностью подхватила:

— Вы как никто правы, маркиз! Но что поделаешь, нашему другу не пришлось бывать в обществе, где молодые люди учатся галантности по отношению к даме. Разве может университет заменить армию?

— Никогда! — стукнув кружкой для пущей убедительности, возликовал Соржюс. — Я всегда говорил, что всю ученость мира отдал бы за один хороший выпад шпагой! — торжествующе произнёс он, глядя в упор на Валлюра.