— Во-первых, нужно скомпрометировать Австрию, обвинив ее в недостойных действиях на чужой территории. Для этого, кража должна свершиться. Пусть Европа узнает об этом вероломном похищении секретных документов прямо на улице, перед королевским дворцом. Во-вторых, это очевидно, схемам нельзя позволить уйти из Парижа. Единственный способ — опередить вора. Украсть документы самим, а настоящих преступников тайно убрать. Но для этого… сначала надо узнать, кто они. И потом, охранником придется пожертвовать.
— То есть… Соржюс?..
— Вероятнее всего, он погибнет при нападении. Ведь не отдаст же он схемы добровольно. Никому.
— Я понимаю, но разве нельзя с ним договориться?
— Если бы существовала такая возможность, — назидательно сказала Лоранс, — ее использовали бы австрийцы. И Соржюс не возил бы секретные документы. Правда, он не знает их содержания, зато уверен, что это очень и очень важно для Франции. И он прав. К тому же, если он останется жив — будет ранен или просто исчезнет — на него падут подозрения в сговоре. А допустить этого мы не вправе. Семья маркиза должна получать ренту как семья героя! Только тогда Австрии по-настоящему прищемят хвост. Соржюс должен остаться чист перед королём, да он и сам не допустит бесчестия и покончит с собой, если его оставить в живых, но не выполнившим приказ. Поэтому, ограбление должно быть подлинным. Тогда честный человек поведёт себя так, как велит ему долг.
Меллиса задумалась.
— Ты хочешь сказать, — неуверенно проговорила она, — что Валлюр ходит с ним по трактирам не просто так?
— Ты сказала об этом первой, Меллиса, — серьёзно ответила ее подруга. — И разве маркиз не предупреждал тебя, не вмешиваться в его дела?
— Вот именно, что предупреждал, — прошептала Меллиса. — Но разве я могу не вмешаться? Ты говоришь, схема не должна покинуть пределов Парижа?
— Ни в коем случае, — подтвердила Лоранс.
— А если заменить документы фальшивыми? Пусть похищают, на радость эрцгерцогу?
— Великолепная мысль, я завтра же передам ее Монсеньору! Но и в этом случае, охранником придется пожертвовать. Он не сдастся австрийцам.
Меллиса нахмурилась, сосредоточенно размышляя.
— Ничего не говори пока Монсеньору. Мне нужно всё хорошенько обдумать… Сколько у нас времени для раздумий?
— Месяц.
Меллиса кивнула:
— Месяц… это немало.