Он делает меня слабой. Он делает меня сильной. И как разобраться в этих бесконечных противоречиях?

— Переживаешь из-за работы? — спрашивает Вика, как только Юля уходит на кухню и на отшибе всех рабочих столов мы остаёмся с ней только вдвоём. — Я же вижу, Машка, ты сама не своя с того самого момента, как я рассказала тебе о планах на увольнение.

— Ты же знаешь, летом мало вакансий. Конечно, это вызывает некоторую нервозность, — стараюсь не смотреть на неё лишний раз и утыкаюсь в экран, сортируя входящую почту на корпоративном почтовом ящике. Бесполезное и бессмысленное занятие, с учётом того, что до нашего последнего рабочего дня остаётся всего четыре дня.

И шестнадцать часов до того момента, как Рома с Глебом будут пытаться достать необходимые нам видеозаписи и вычислить личность мужчины, связанного с Ксюшей. С помощью Славы, который специально задержится допоздна на работе: с одной стороны, чтобы успеть вовремя замести следы и предупредить их, если система выдаст тревогу, а с другой — чтобы иметь хоть какое-то алиби на случай будущего выяснения обстоятельств взлома хранилища.

У нас останется всего три дня. Три дня, чтобы принять решение, переиграть старые планы, разработать новые и понять, чем нам всем грозит вскрывшаяся правда или дальнейшее неведение.

Три дня, чтобы определить мою судьбу.

— Слушай… — Вика мнётся, смотрит по сторонам и склоняется ближе ко мне, легонько касается пальцами локтя, понижая голос почти до шёпота: — Илья предлагает съездить отдохнуть. Он бронировал для нас с ним путёвку на море, но пока в компании всё непросто, ему лучше оставаться здесь, а уже оплаченные деньги никто не вернёт… Может, поехали вместе? Отдохнём, развеемся?

Вздыхаю и задумываюсь. Кажется, что ищу подходящие слова, чтобы отказаться, и это к лучшему — ведь на самом деле мне нужно придумать способ согласиться, но при этом не вызвать у Вики ещё больше подозрений.

Я расскажу ей. Кому-то из нас точно придётся всё друг другу рассказать, чтобы объяснить необходимость годами скрываться на маленьком португальском острове с поддельными документами.

Но сейчас у меня ещё есть надежда. Последняя, блядски игривая, непредсказуемая и дразнящая надежда, что найдётся другой выход.

— Вик, я бы хотела согласиться, но… деньги. Не самые разумные траты для безработной, сама понимаешь.

— Всё будет оплачено. Меня и саму это коробит, но чёрт, Маш, давай примем это за моральную компенсацию того, что от нас вот так внаглую избавляются из-за своих, внутренних проблем, — её пальчики сжимаются на моём предплечье и дёргают его снова и снова, пока я наконец не перевожу на неё хмурый взгляд, тут же встречаясь глазами с тёмными бездонными колодцами. — Ну пожааааалуйста. Я не поеду одна. Может ну их, эти принципы?!