Он и правда моё наказание. Мой главный соблазн, моя главная слабость, мой личный котёл в аду, в котором оказалось так приятно вариться заживо.

— Вообще-то на двери, прямо под ручкой, есть такие маленькие штучки, и если их просто повернуть, то уже никто… А, чёрт, забудь об этом!

— Мааааксим, — с не менее хитрой улыбкой, чем у него минутой ранее, я придвинулась поближе и почувствовала какой-то приятный, сладковатый, неуловимо-знакомый запах, только усиливший желание поскорее поцеловать его и уткнуться носом в тёплую шею. Пальцы обхватили локоть той руки, которой он опирался на край ванны, и резко дёрнули её на себя.

Конечно, опрометчиво было думать, что мне хватит сил его уронить, и расчёт шёл только на эффект неожиданности. Сработало это отчасти: его рука соскользнула и плюхнулась в воду рядом с моими коленями, а сам Иванов опасно наклонился, но равновесие удержал. А спустя мгновение просто поднялся, как ни в чём не бывало залез ко мне в ванну и немного поёрзал, устраиваясь поудобнее.

— Здесь маловато места для двоих, — пролепетала я, пытаясь пошевелить ногами, на которые он по-хозяйски уселся всем своим немалым весом.

— Ничего, ты мне не мешаешь, — нагло ухмыльнулся он, но всё же немного приподнялся, для равновесия облокотившись ладонями о край ванны прямо над моими плечами.

Ситуация вышла из-под моего контроля, толком не успев под него попасть, и вместо дурацкой шутки всё оборачивалось очередным моментом будоражащего напряжения, возникающего каждый раз, стоило нам оказаться так близко друг к другу.

Моего терпения хватило всего на несколько глубоких глотков горячего и влажного воздуха, жадно выхватываемых в попытке успокоиться и прийти в себя. Я пыталась не реагировать, просто не обращать внимания на то, как он склонился надо мной низко-низко и дыхание щекотало подбородок, и это ощущение почему-то снова отбрасывало меня на несколько месяцев назад, в физкультурный зал, где мне приходилось задыхаться от ярости и обиды во время нашей перепалки. Тогда он нависал надо мной так же, но сердце ёкало от страха, а вовсе не от восторга, как сейчас.

И мне вдруг стало так тоскливо, тягостно, просто невыносимо думать о том, что мы могли так и остаться врагами. Могли остаться чужими.

И осознание этого остро полоснуло по груди и оставило после себя кровоточащую рану, о которой хотелось скорее забыть. А я знала только один способ забыть вообще обо всём на свете.

К его губам я потянулась сама. Обхватила ладонями шею, из-за чего он вынужден был прижаться вплотную ко мне; вода разошлась волнами от наших почти полностью соприкоснувшихся тел и начала переливаться за края ванны множеством тонких струек. Впервые я первая решилась проникнуть языком вглубь его рта и тут же почувствовала лёгкий сладковатый привкус какао — вот чем от него так непривычно пахло.