— А я, значит, не пойму! — слегка обиделся Рустам.

— Да я не о том, — смутился Фазыл. — Может быть, она что-нибудь знает о Кате.

Рустам физически ощутил во внутреннем кармане пиджака страшную открытку. Она жгла ему грудь. Хотелось сейчас же рассказать обо всём Фазылу, вытащить и отдать ему открытку, но Рустам сдержался. Рано. Пока рано…

Они вошли в зал ожидания.

Фазыл усадил друга в одно из свободных кресел и сам расположился рядом.

— Нет, тётю Фросю мне очень хотелось бы увидеть, — не унимался Фазыл. — Уж я бы излил ей душу, уж я бы выплакал на её груди всю боль, что накопилась во мао за всё это время…

— Так уж и плакал бы! — усмехнулся Рустам, а сердце защемило от острой жалости к другу.

— Так не стоит, значит, плакать? — шутливо, но с приметной грустинкой спросил Фазыл.

— Может быть, друг мой, и стоит. Только не представляю я, как несчастная женщина, сама не перестающая тревожиться за собственную дочь, найдёт ещё силы утешать этакого здоровенного мужчину?

Рустаму показалось, что он незаметно, но удачно перевёл разговор на то главное, ради чего они прилетели сюда. И теперь уже не было никакого смысла утаивать письмо от Фазыла. Теперь момент, чтобы открыть ему всё, был, кажется, самый подходящий, «Только чем всё это может кончиться? — мучительно размышлял Рустам. — Не потеряет ли окончательно себя этот сильный и мужественный человек, живущий любовью и надеждой на будущее счастье с любимой? Не раздавит ли его это внезапное и страшное в своей неотвратимости известие? Как он поведёт себя, когда узнает, что навсегда лишается Кати?..» Положим, Рустам скажет: «Катя здесь, в госпитале», и покажет другу открытку…»

Рустам думал долго. Наконец он решил побывать сначала у профессора Филатова, проконсультироваться с ним, узнать, что ожидает его самого, а потом уже рассказать Фазылу о Кате и её письме. Если профессор вдруг — ох, как боялся Рустам этого «вдруг!» — заявит, что состояние безнадёжное и зрение никогда не вернётся, то что тогда…

— А не перекусить ли нам с дороги? — предложил Фазыл, выбрасывая в урну окурок махорочной самокрутки. — А то живот подвело, будто неделю ничего не ел.

— Возражений нет, — охотно согласился Рустам, обрадовавшись возможности ещё на какое-то время оттянуть необходимость принимать окончательное решение.

Фазыл достал из чемодана сдобные лепёшки со шкварками и холодное варёное мясо. Закрыв крышку чемодана, он расстелил на ней газету.

В зале ожидания, помимо пассажиров, улетавших очередными рейсами, было много и тех, кто прилетели ночью и теперь вынуждены дожидаться здесь рассвета.