Прочтя эти слова, Дженни заплакала. По себе и по Шейми. Ее не утешали его раскаяния и обещания быть хорошим мужем ценой собственного счастья. Наоборот, это лишь усугубляло ее страдания. Не она, Дженни, а Уилла Олден была сердцем и душой Шейми. Но Уилла его покинула, сделав это во второй раз. Ее уход разрушил его изнутри, опустошил, превратил в оболочку.

– Идем, маленькая обезьянка, – сказал Джеймсу дед. – Не будем мешать тетям работать. Нашим дядям на войне очень нужны их замечательные теплые носки. С озябшими ногами не повоюешь.

Джеймс доел последнюю печенюшку, обнял Дженни и пожелал ей спокойной ночи. Дженни крепко обняла малыша, вдыхая его запах. Джеймс был теперь ее единственной любовью, самой лучшей и яркой стороной ее жизни.

– Мамочка! Ты меня раздавишь! – запищал малыш.

Все женщины засмеялись. Дженни еще раз поцеловала сына в щеку и отпустила. Она смотрела, как дед, держа внука за руку, уводит его из кухни. На мгновение Дженни целиком захлестнуло волной чувств к сыну. Она отчаянно надеялась, что он никогда не узнает о ее поступке. А если узнает? Перед глазами мелькнула картина: выросший Джеймс узнал правду и возненавидел ее за содеянное. Эта мысль вызвала другую волну – волну душевной боли. Дженни закрыла глаза, поднеся руку к виску.

– Дженни, тебе никак плохо? – всполошилась Лиззи.

Дженни открыла глаза, покачала головой и улыбнулась:

– Ничего страшного. Просто немного устала, только и всего.

Пег лукаво улыбнулась:

– Может, ты снова беременна?

– Пег Макдоннелл, какие нечестивые слова ты говоришь! Ее муж далеко от Лондона! – с упреком бросила Лиззи.

– Не кипятись, подруга. Я только пошутила, – ответила Пег.

Дженни улыбнулась, делая вид, что перебранка женщин ее веселит. Но в глубине души она сознавала: даже если бы Шейми к ней не охладел, ей никогда не забеременеть и не родить. Никогда. Даже если бы он по-прежнему желал близости с ней, а он не желал, она бы не смогла подарить ему ребенка.

– Муж Дженни хотя бы пишет ей. А от моего Ронни больше недели нету писем, – сказала Пег, и ее голос, обычно громкий и шумный, стал тихим.

После того как Джеймса увели, Пег вернулась к тревожным мыслям.

Дженни показалось, будто в глазах Пег блеснули слезы. Нет, не показалось. Их заметила и Элли, вдруг сказав:

– Он тебе не пишет, потому что бросил тебя и спутался с французской девицей по имени Фифи Лабелль.

Женщины громко захохотали. Пег вытерла глаза и нахмурилась. Элли подмигнула ей, ткнула локтем в бок, стремясь вывести из печали и слез. Как и все они, Элли прекрасно знала, что Пег волнует вовсе не интрижка ее Ронни с какой-то французской девицей. Ее тревожило, а вдруг ее мужа убили и теперь он мертвый лежит на холодной земле далеко от Лондона.