Двадцатиоднолетний Бен Коттон, уроженец Лидса, сидел на краю своей койки, крепко сцепив руки и опустив голову. Он находился в Уикершем-Холле, госпитале для ветеранов войны. Новенький протез ноги, позволявший сгибать ее в колене, валялся на полу, куда Бен только что его бросил.

Сид Бакстер остановился у открытой двери палаты Бена. Одной рукой он опирался на трость, в другой – держал стопку одежды. Крепкий орешек этот Бен, подумал Сид. С тех пор как парень оказался в госпитале, он почти не ел, почти не разговаривал и отказывался надевать протез. Доктор Барнс, главный психиатр госпиталя, перепробовал все методы воздействия и сдался. Он признался Сиду, что не может найти подход к упрямцу, и попросил его помощи.

– Бен Коттон? Я не ошибся? – спросил Сид.

– Угу, – не поднимая головы, ответил Бен.

– Я тут принес тебе одежду. Брюки. Рубашку и галстук. И джемпер. – (Ответа не последовало.) – Я подумал, тебе она понадобится, – продолжал Сид. – В комнате для посетителей ждет девушка. Хочет тебя видеть. Говорит, что приехала из Лидса. Остановилась в деревенской гостинице, но дольше задерживаться там не может. Это ей не по карману. Она провела здесь целую неделю, каждый день приходя в госпиталь и надеясь тебя увидеть. Я так думаю, что вниз ты еще не спускался, поскольку вся твоя одежда состоит из этой занюханной ночной рубашки.

– Я просил доктора Барнса сказать ей, пусть едет домой, – буркнул Бен.

– Кто эта девушка?

– Моя невеста.

– Парень, а тебе не кажется, что не слишком-то учтиво отсиживаться в палате, когда она приехала издалека и хочет тебя видеть? Посмотри, какой чудесный июньский вечер. Солнце еще не село. Птички поют. Почему бы тебе не спуститься вниз и не посидеть в саду?

Бен поднял голову и посмотрел на Сида. Глаза парня были полны злости.

– Прикажете поковылять вниз на единственной ноге и сказать: «Привет, а вот и я»? Потом прогуляться по саду и выпить чая?

– Почему бы и нет? – пожал плечами Сид.

– Почему бы и нет? Вы еще спрашиваете? Как я покажусь ей в таком виде? – с горечью спросил Бен, указав на культю. – Я больше не мужчина.

– Не мужчина? – переспросил Сид. – А что случилось? Неужто джерри вышибли тебе и мозги? – (Бен растерянно моргнул, разинув рот.) – Думаю, так оно и случилось. Это единственное приемлемое объяснение, почему ты торчишь в палате, скулишь, жалуешься на судьбу и жалеешь себя, вместо того чтобы спуститься вниз и встретиться со своей хорошенькой невестой.

Бен насупился. Он уже хотел прогнать Сида, как вдруг засмеялся. Смех звучал все громче, становясь истеричным, затем сменился громкими судорожными рыданиями. Сид видел такое не впервые. В госпитале работали прекрасные, образованные врачи, но их разговоры с пациентами отличались от грубой прямоты Сида. А грубость порой была единственным средством, вышибавшим раненых из психологической трясины.