Уилла была больна, ужасно больна. Шейми давал ей аконит и опиум, а затем и хинин. Ничего не помогало. Жар не спадал. Ее тело по-прежнему корчилось от судорог. Желудок не принимал ни пищу, ни воду, мгновенно исторгая обратно. Столько лет она не щадила свой организм, заставляя выживать в чудовищных условиях. И теперь организм как будто мстил ей, пытаясь загасить неукротимую искру, дававшую ей жизнь. Ее волю, ее энергию, ее душу.

Исчерпав их общие воспоминания, Шейми стал рассказывать ей о путешествии к Южному полюсу, о том, как завывание антарктических ветров и нескончаемый скрип полярных льдин способны свести человека с ума. Мир сплошной белизны, где нет других красок. Белизна днем, а по ночам – черное небо, усыпанное мириадами звезд.

Когда иссякла и тема путешествий, Шейми стал рассказывать ей о своей жизни. О маленьком сынишке Джеймсе, которого любил до безумия. О домике в Бинси, где сын родился. Шейми говорил о сделанных ошибках, о поступках, вызывавших потом сожаление. И о других, в которых он ни капли не раскаивался. Шейми рассказывал о корабле, который ждет его в Хайфе, о том, что ему пора туда возвращаться, но он не хочет ее оставлять.

А потом Шейми вдруг замолчал, уронив голову на руки. Двое суток подряд он сидел у ее постели, прикладывал мокрые тряпки к пылающему от лихорадки телу Уиллы; придерживал, когда ее тошнило или начинались судороги и тело выгибалось дугой. Все это время Шейми почти не спал и настолько утомился, что уже сам начинал бредить. Поиски с самолета ничего не дали. Тогда Шейми отправился к месту прежнего лагеря Лоуренса и на второй день поисков нашел Уиллу.

– Уилла, прошу тебя, не умирай, – повторял Шейми. – Не уходи. Не оставляй меня в этом мире одного. Я счастлив уже тем, что ты находишься со мной на одной планете и совершаешь храбрые, удивительные поступки. Я люблю тебя, Уилла. Я всегда любил и буду тебя любить.

Шейми поднял голову и посмотрел на нее. От прежней Уиллы осталась оболочка, лежащая на подстилке в шатре посреди забытой Богом пустыни, посреди этой проклятой войны. Шейми любил Уиллу, и она любила его, но любовь приносила им только горе. Да и была ли это любовь? А может, просто безумие?

– Я тоже люблю тебя, Шейми, – неожиданно открыв глаза, сказала Уилла.

– Уилла! – Шейми крепко сжал ее руку. – Ты проснулась!

Она поморщилась и жестом показала, что хочет пить. Шейми приподнял ее, напоил, после чего снова опустил на подушку. Лоб Уиллы был мокрым от пота. Она часто и тяжело дышала. Даже питье воды стоило ей усилий.

– Где Лоуренс? – хрипло спросила она.